Счастье само не приходит
Шрифт:
— Правильно-то правильно, но началась драка.
— Знаешь, Остапик, недавно читала я статью одного критика. Он высмеивал писателя за то, что его герои даже дома о производстве только и говорили. Мол, неправдоподобно и прочее. Вот и мы с тобою похожи на тех героев. Встретились — и о производстве сразу. Как будто больше не о чем говорить.
— Что поделаешь, муж живет производством, — улыбается Остап. — А жена — первый советчик. Разве не так?..
Незаметно дошли до дома. В окнах Григоренко
«Не заболела ли снова мать Сергея Сергеевича»,— с тревогой подумал Белошапка.
— Ты что, Григоренко, опять за старое?! — послышался в трубке голос Громова.
«За что же теперь будет разнос? — пытался сообразить Сергей Сергеевич. — За план не могут. За бюрократизм? Тоже вроде бы не грешен. За квартиры, должно быть...»
— Чем я еще провинился?
— Пойми наконец, ты не только директор, но и коммунист!
— Не пойму, о чем вы... В чем обвиняете?!
— С чужой женой живешь! Вот о чем речь. Это, товарищ Григоренко, знаешь как называется?
— Со своей я живу, Георгий Михайлович!
— Как это со своей?!
— А вот так. Зарегистрированы мы. По всем правилам советского законодательства. Правда, без свадьбы...
— Ну, тогда извини меня. Поздравляю! Жена где работает?
— На Клинском карьере.
— Тем лучше. Так ты извини меня...
«Значит, опять слухи, опять сигналы и анонимки посыпались в горком», — с горечью подумал Сергей Сергеевич.
Сабит вошел в кабинет Григоренко и растерялся, увидев, кроме директора, начальника отдела кадров и председателя завкома. Черные глаза Григоренко — как угли. Глаза Боровика добрые. А что выражает взгляд председателя завкома — не поймешь.
— Вызывали?
— Да, просили зайти, — мягко ответил Григоренко. — Садитесь.
«Значит, не ругать позвали», — отметил про себя Сабит.
Потоки солнечного света, отраженного снегом, щедро лились в широкие окна. Красная ковровая дорожка, лежащая между столом и дверью, казалась в этом свете совсем новенькой, хотя и была порядком истертой. Солнечные блики празднично сверкали на черных боках телефонов.
Григоренко рассматривал Сабита, будто впервые его видел.
— Вы знаете, что на участке Бегмы дела из рук вон плохи? — обратился наконец он к Сабиту. — Нам нужна ваша помощь.
— Нашу бригада хотите туда? Жаль, мало-мало ребята втянулись в работу... Может, сперва хранилище кончать... Но если надо...
— Как у вас с учебой?
— Мало-мало английский запустил. Подтяну.
«Вот кого
— Мы тут посоветовались и решили назначить вас бригадиром комплексной бригады. Там бригадира нет. Конопля вот уже две недели как освобожден, — сказал Григоренко, глядя в глаза Сабиту.
Сабит растерянно заморгал и почувствовал, как застучала кровь в висках.
— Бригада разношерстная, тяжелая, — подключился к разговору председатель завкома.— Даже название себе дали безобразное: бригада «Ух». Взрослые люди, а до такого додумались.
— Принимай, Сабит, — поднял голову Боровик.— И воспитай бригаду.
— Жалко свой бригада. А эта мне совсем не нравится.
— А если временно? — спросил председатель завкома.
— Временно совсем не согласный. Временных никто не любит...
— Тогда постоянно, — сказал Григоренко. Он был уверен, что Сабита назначает не временно, обратного пути ему уже не будет. Наоборот, Сабит должен пойти дальше. — С вашей бригадой теперь любой справится. Поработали вы хорошо, ничего не скажешь.
— Я работаю, а Остап Вавилович ругает. Шибко ругает.
— Ругает, говоришь? — удивился Григоренко. — А нам предлагает тебя поставить бригадиром самой большой и ответственной комплексной бригады. Да еще на главное направление. Вот так. Нет, Сабит, командир не берет с собой подчиненного в бой, если в нем не уверен.
— Белошапка предлагает? — Сабит встал и начал растерянно переминаться с ноги на ногу. — А как, если не справлюсь? Дрова наломаю?.. Не хочу, чтоб про меня плохо говорили.
— Наломать дров мы не позволим, — сказал Григоренко,— если что — поможем. Мы недавно туда много хороших ребят из демобилизованных отправили.
— Справишься, Сабит! — подбодрил его и Боровик.
— А не получится, переведем на другую равноценную должность, техника-нормировщика, например, — сказал председатель завкома.
— Нормировщиком не пойду.
— Без работы не останешься, не бойся, — улыбнулся Григоренко и встал.
— Эх, был не был... Мало-мало поработаем!..
— Ну, вот и сосватали, — засмеялся Боровик и тоже поднялся.
Белошапка вошел в лабораторию и застыл в недоумении. В комнате, в полном одиночестве, сидела Марина, грызла яблоко, а по щекам ее катились крупные слезы.
Увидев Белошапку, Марина вздрогнула и отвернулась к окну. Когда она снова взглянула на Остапа, лицо ее уже озарилось улыбкой. И трудно было поверить, что Марина только что плакала.