Счастье в подарок
Шрифт:
Они прошли направо в арку, и у Карли захватило дух — прямо перед ней за огромным французским окном лежал океан. Заходящее солнце превращало воду в расплавленное золото.
За ее спиной кашлянул слуга.
— Пожалуйста, располагайтесь поудобнее, мисс Мак-Донаф. Мистер Найт сейчас выйдет.
Карли неохотно отвернулась от окна.
Мебель в испанском стиле должна была бы создавать впечатление комфорта, но этого не получалось. Она выглядела как выставка в мебельном магазине, где все прекрасно продумано и расставлено профессионалом-дизайнером,
Карли собиралась было сесть на большой диван, стоявший у огромного камина, но передумала. Положив на кушетку портфель и кожаную сумочку, она направилась по ярким коврикам к большому пианино, отделанному орехом. Инструмент был расположен у окна так, что перед человеком, сидевшим за ним, открывался великолепный вид на океан.
Решив узнать, совпадают ли музыкальные пристрастия Джонатана с ее собственными, она заглянула в раскрытые ноты.
— Вы играете? — услышала она голос Джонатана за спиной.
— Да, я люблю музыку.
Она повернулась на вращающемся табурете спиной к закату.
Джонатан взглянул на нее и вдруг побледнел, словно увидел привидение. Ошеломленное выражение лишь на мгновение мелькнуло на его лице, но этого было достаточно, чтобы Карли поняла, что он взволнован, и это волнение передалось ей. Она смотрела на него затаив дыхание.
Джонатан потряс головой. — Простите меня, в этой одежде вы на секунду напомнили мне человека, которого я очень хорошо знал.
Карли вскочила, вдруг почувствовав необъяснимую ревность. По-видимому, этот человек для него много значил. Она улыбнулась деланной улыбкой и двинулась к кушетке, чтобы взять портфель и сумочку. Джонатан оказался там раньше и взял портфель. Надевая сумочку на плечо, Карли чувствовала на себе его взгляд.
— Удивительно, что я раньше не обратил внимания на это сходство, — пробормотал он, изучая ее лицо. — Хотя теперь, на другом фоне, оно не так разительно. Вам надо почаще зачесывать волосы назад, у вас красивые уши.
Никто прежде не говорил ей, что у нее красивые уши. Карли улыбнулась. Вид Джонатана в свободных коричневых брюках и кремовой шелковой рубашке, расстегнутой у ворота, вызывал в ней возбуждение, в котором она сама не хотела себе признаваться. Рукава рубашки были закатаны, обнажая сильные мускулистые руки, покрытые черными волосами.
— Не могу представить, чтобы кто-нибудь был похож на меня, — призналась она, стараясь направить мысли в другое русло. — А кто этот человек? Раз уж вы сказали так много, скажите и все остальное.
— Я сделаю больше. Я покажу вам портрет. Джонатан провел ее через арку в столовую.
Приглушенный свет свечей, стоявших в медных подсвечниках, отражался пурпуром и золотом в орнаментальной вазе, украшенной изображениями райских птиц, которая стояла в центре длинного полированного стола. Приборов на столе не было, очевидно, обедать они должны были не здесь.
Он махнул рукой в направлении
— Там кухня. Слуги живут за гаражом по другую сторону бассейна.
Он проводил ее к бару, и Карли увидела круглый стол, накрытый на двоих. Здесь, в отличие от остальной части дома, все выглядело обжитым. Прежде чем Карли успела как следует рассмотреть встроенные книжные полки, кожаный диван и телевизор с огромным экраном, она заметила, что Джонатан смотрит куда-то мимо нее.
— Вон там, на стене. Картина, которую я обещал вам показать.
Карли немного помедлила, слегка побаиваясь оглянуться и посмотреть, потом взглянула.
Рядом с дверью, через которую они вошли, висел написанный маслом портрет женщины, одетой в настоящий костюм матадора. Карли не увидела в ней большого сходства с собой, но цвет одежды был почти одинаков, и женщина стояла в той же самой позе, в которой Карли предстала перед Джонатаном в гостиной.
Девушка на полотне — совсем молоденькая — излучала необычайную внутреннюю силу. Художнику удалось запечатлеть этот дух независимости и передать его в изгибе тела и повороте головы.
Искусное золотое шитье сияло на пурпуре шелка обтягивающих панталон и жилета, чулки кораллового цвета обрисовывали стройные икры, а на ногах у девушки были плоские черные тапочки. Темные волосы были убраны назад, на голове красовался черный берет, надвинутый на лоб.
Пока Карли рассматривала картину, в ней росло убеждение, что это нечто большее, чем портрет девушки в маскарадном наряде. Незнакомка явно многое значила в жизни Джонатана.
Карли обернулась к нему.
— Вы ее знали? — И, когда он кивнул, продолжала: — Она из вашей семьи?
Джонатан снова кивнул, а его губы медленно растянулись в усмешке.
Карли изучала портрет, стараясь установить время, когда он был написан. На заднем плане не было никаких атрибутов — просто пастельный фон, который концентрировал все внимание зрителя на лице девушки.
— Она действительно была матадором? Карли старалась не выдать внутреннего содрогания. В ее представлении бой быков попадал в ту же категорию, что вивисекция, браконьерство в африканских заповедниках, убийство тюленьих детенышей. Для нее это было то же самое, что топить в ведре новорожденных котят только потому, что легкомысленные владельцы не потрудились сделать простую операцию кошке.
Улыбка Джонатана стала шире. Казалось, он в восторге от реакции Карли.
— Это моя бабушка Монтано. К тому времени, как ей исполнилось двадцать, она стала кумиром Мехико.
Он расправил плечи. Судя по его поведению, Джонатан очень гордился бабкой.
«Отвратительно, — подумала Карли, прилагая все усилия, чтобы он не мог прочесть ее мысли. — Она убивала быков».
Но она понимала, что должна сказать что-нибудь лестное.
— Ваша бабушка настоящая красавица, но я на нее не так уж похожа.