Счастье взаимной любви
Шрифт:
Контрабасист Зига действительно существовал. Он рвал пальцами струны своего инструмента и в полный голос орал с маленькой эстрады:
— Вас приветствует оркестр кафейницы «Л-у-у-на-а»! Температура воздуха в столице СССР Москве двадцать пять градусов! В столице Советской Латвии, городе Риге, — двадцать шесть! В Юрмале воздух двадцать четыре градуса! В кафейнице «Луна» температура постоянная — сорок градусов!
И оркестрик вдарил молодецкий ритм, покрывая вспышку одобрительного смеха, словно острота контрабасиста была всем в диковинку, а не произносилась по пять раз за вечер
За несколько минут Сарма нашла каких-то знакомых и вместе с Аней подсела к столику, за которым уже сидели две увядшие женщины, имен которых Аня не запомнила, да и не сочла нужным запоминать. Что-то невыразительное: Люда, Люся, Марта, Валя…
Возглавлял стол вислоносый немолодой мужчина, уже изрядно потрепанный, полинявший и явно уставший от ресторанной жизни, поскольку поглядывал на всех свысока и не проявлял ни к кому никакого повышенного интереса. Денежный мужик, да и только.
— Кир Герасимов, — небрежно кивнул он Ане, представляясь, и она вспомнила, что это достаточно известный в Риге жулик, про махинации которого ходили разные легенды, как смешного, так и неприличного толка.
— Кир! — панибратски обняла его за плечи Сарма. — Мне тут рассказали про тебя историю, и я не знаю, верить ей или нет?
— Верь. Какую историю? — спросил Кир, и Аня поняла, что он, при всей своей барской вальяжности, очень ревниво относился к историям, касаемым его персоны.
— А будто бы этой зимой ты пообедал в кабаке со Смуйдрой, но пока сидели в ресторане, пошел снег. Вы вышли из кабака, а Смуйдра ежится в своем модном плащике. Так ты завел ее в комиссионный магазин, купил с ходу шубу из натурального меха и проводил до дому, как король с именин. Но даже под юбку ей не полез!
Кир снисходительно усмехнулся.
— Ну, во-первых, Смуйдра самая красивая женщина в Риге, номер первый, что давно известно и зафиксировано. Во-вторых, я, Кир Герасимов, и «залезть под юбку», дорогая Сармит, — вещи несовместимые. Я русский интеллигент старой школы… Предки мои бежали в Латвию из России, когда власть там захватили уголовники-большевики. И они, профессура и аристократы, создали здесь еще в буржуазные времена очаг культуры.
— Ага! — обрадовалась Сарма. — Это я знаю! Мои бабушки тоже драли когти из Польши! Оставим эту шубу. А кто и где проводит у нас подпольные конкурсы красоты, на которых дуру Смуйдру объявили самой красивой?
— Я провожу, — спокойно и просто ответил Кир. — Жизнь даже в нашей провинции должна быть красивой. Здесь не какой-нибудь тухлый Передрищенск Рязанской губернии, а Рига, которую умные люди называют маленьким Парижем. Для СССР это так и есть. Очаг западной культуры, а мы — его представители, если хочешь. А где и как проводятся конкурсы красоты, тебе это без разницы. Твое время, Сармочка, уже отгорело, и хотя ты еще пригодна для постельных радостей, но, прости, для конкурсов уже не годишься.
— Ага! — обидчиво возразила Сарма. — Вы туда одних соплячек-девчонок приглашаете! Чтоб в кровать и заваливать!
— По-всякому бывает, — снисходительно ответил Кир и повернулся к Ане. — В сентябре мы хотим устроить осенний конкурс красоты. Можете принять участие.
— Я не из красавиц, обойдусь, — спокойно ответила Аня, и ей захотелось сказать в лицо этому дешевому жлобу что-то такое резкое, чтоб его перекосило.
— У вас есть шарм, — тоном оценщика в комиссионном магазине сказал Кир.
— Может быть. Но мне ваши дристучие конкурсы не нужны.
— Что так?
— Так, — безразлично ответила Аня, глубоко откинулась в кресле, выгнулась и почесала, как поцарапала, выпершую из выреза сарафана грудь. Она знала, что этот номер всегда производит на немолодых кавалеров сильное впечатление.
Брови Кира вздернулись, голос слегка осип.
— Однако и мнения у вас… Все конкурсы происходят далеко не так и не в таком стиле, как думает Сарма.
— Мне наплевать, как они происходят. Дешевка везде дешевка. Хоть в вашем Передрищенске, хоть в большом Париже.
От такой наглости Кир растерялся, он не ожидал от юной девчонки (пусть даже с грудью зрелой женщины) такой свирепой убежденности прожженной стервы, которая все знает, все понимает. Сарма одобрительно рассмеялась.
— Она, Кир, из Москвы. А до этого шлифовала тротуары настоящего Парижа, а не нашей вшивой, невесть что возомнившей о себе деревни! Так что будь осторожен.
Кир ответил раздраженно и обидчиво:
— Наши конкурсы — это совсем не отбор кандидаток для постельных игрищ! Для этой штуки желающих и без того найдем. Это серьезное мероприятие. И у нас, в отличие от пошляков, достаточно продуманная и стройная базовая теория.
Сарма со смехом перебила его:
— Кир теперь стал не просто рижский потаскун, а с теорией! Во смех!
Кир и бровью не повел.
— Да, дорогая. Я не в том возрасте, чтоб восхищаться женской красотой, исходя только из объема ее задницы и груди. Этот период я миновал еще в детстве. Главное в женщине — шарм! Умение всегда и везде подать себя! Исторически известно, что все фаворитки королей и императоров в общепризнанном, стандартном понимании были далеко не красавицы! У меня дома есть альбом… Маркиза Помпадур, Анна Болейн, русская балерина и любовница всего нашего императорского дома знаменитая Кшесинская, Инесса Арманд, подруга плешивого вождя революции Ульянова, — все они внешне были вполне заурядными чувихами, можете убедиться, посмотрев мой альбом. Но у них был шарм, была «изюминка»…
— Вы собираете такой альбом? — без особого интереса спросила Аня.
— Я рыцарь женской красоты, — ответил Кир, но на Аню это впечатления не произвело, а все остальные, судя по их реакции, с жизненным кредо Кира были давно знакомы.
Ничего нового, просто Киру хотелось выглядеть необыкновенным, как и всем, наверное, вот и придумал себе «изюминку». Мелкий жулик, мошенник не Бог весть какого размаха, не имеющий приличного образования, корчил из себя высокопородного рыцаря с утонченными теориями похабного пошиба.