Счастье взаимной любви
Шрифт:
— Ну, конечно! — язвительно заметил Штром. — Кир Герасимов любит всем помогать! Но ты постарайся не пользоваться его помощью. Если, конечно, не желаешь увидеть небо в клеточку… Все-таки… — с некоторым сожалением вздохнул он, — все-таки темная ты лошадка. Отвезу-ка я тебя в «триппер-бар», найдем твой паспорт, ты там отдохнешь, а мы по своим каналам проверим, что ты из себя представляешь. В милицию приводы были? Имела контакты с правоохранительными органами? Только не ври, пожалуйста.
— Никаких контактов у меня не было! — со злостью ответила Аня. — И приводов не было! Только один раз допрашивали как свидетельницу!
— По
— Солдата у нас убили, — буркнула Аня.
— На твоих глазах?
— Нет. Я ничего не видела, меня допросили, и следователь Соболь отпустил.
— Соболь? — В глазах Штрома вспыхнул интерес. — Игорь Соболь? Из московского розыска?
— Игорь Соболь, — ответила Аня, тут же смекнув, что наконец-то ей удалось зацепиться за ту самую соломинку, которая может помочь спасти утопающего. Она спокойно и, как ей казалось, внушительно повторила: — Игорь Соболь. Из Москвы. Так грозно, как вы, он со мной не разговаривал. Совсем наоборот. У меня в старой записной книжке даже еще есть его телефон.
— У меня тоже, — неожиданно по-простецки улыбнулся Штром. — Мы с ним знакомы… В нашей системе все друг друга знают, хотя бы по именам. Он к тебе клеился?
— Да так, — решила не перегибать палку Аня. — Встретились пару раз. В кино сходили.
— Хорошо, Анна. Идите, отдыхайте, танцуйте и договоримся так: без документа на улицу не выходить — это раз. Постарайтесь устроиться на работу или учебу — это два. Если через месяц-другой не пропишетесь в Риге, убывайте в любом удобном вам направлении — это три. Запомните, что в Риге хотя и можно сладко пожить, но особенно разгуляться никому не удается.
Зачем Аня ляпнула следующую фразу, какой черт ее надоумил и откуда вдруг из сознания выскочили именно эти слова, она понять не могла.
— А если я у вас в стукачках буду, тогда как?
— В стукачках? — удивленно переспросил Штром.
— Ну да! То есть в секретных ваших агентах.
— А вы имеете опыт в этом деле? Работали с Соболем?
— Начинали! — приврала Аня. — Но я потом уехала. Засветилась, как он сказал.
— Это тема для разговора, — медленно сказал Штром. — Надо было сразу намекнуть на такой поворот. Хорошо, поговорим об этом в другой раз. Идите.
Аня встала.
— А ну-ка стой! — вдруг загремел Штром.
— Что такое? — обернулась Аня.
Штром держал в руках пестрый пакетик японских презервативов, оставленный на столе Сармой.
— Это что?! Ты зачем мне это оставляешь?!
— Это не я…
— Ах да! Сарма старается прощупать! Передай ей, что на такую дешевку меня не купишь! Не пользуюсь я этими штуками, даже японскими! Гуляй!
Аня вышла из кабинета. Она тут же сообразила, что глупую и рискованную игру в стукачки затеяла зря. Штром по своей системе тут же свяжется с Соболем, и за три минуты разговора весь Анин блеф проявится в полной неприглядности. Но, с другой стороны, у Соболя, по известным причинам, нет оснований откровенничать со Штромом, вряд ли он сообщит ему, что спал и с гражданкой Анной Плотниковой, и с ее мамой Сарой Шломович. Вряд ли. Скорее всего он не обольет Аню грязью, а даст ей приличную характеристику. Тем более что, с его точки зрения, они с Аней расстались друзьями. Ну, не признает ее своей секретной агентшей, только и всего! В стукачки к папашке Штрому она может устроиться и без рекомендации.
Аня даже засмеялась от удовольствия, гордясь своей изворотливостью. Никогда не была интриганкой, но жизнь учила и этому.
Она зашла в туалет, привела себя в порядок и вернулась в зал как раз в тот момент, когда Зига подскочил к микрофону и запел дурным, козлиным голосом пошлые куплеты на мотив популярнейшей песни «Миллион алых роз»:
Жил был художник-подлец,
Деньги имел и холсты,
Крепко он выпить любил,
Девок любил и цветы!
Миллион, миллион, миллион стопарей
Он не спеша засадил!
Миллион, миллион бутылей
Этот художник пропил!
Выпил бы рюмку еще,
Жалко вот денежек нет,
Вот и пропил он тогда
Красный партийный билет!
Миллион, миллион стопарей
Он под билет получил!
Миллион, миллион б…й
Он не спеша полюбил!
Вызвал его наш парторг.
«Что ж ты, подлец, натворил?
Ты без меня свой билет
В «Луне» с б…ми пропил»!
История несчастного художника, видоизменившаяся в полуночном угаре кафе, была бесконечна. Но вокальные упражнения Зиги могли плохо, совсем плохо кончиться, в этом Аня была твердо уверена. Но то ли Зига уже был пьян и ему все прощалось, то ли здесь подобного рода вещи допускались, но в зале раздавался лишь хохот одобрения. Судя по всему, искалеченная песня была коронным номером Зиги, исполнявшимся за полночь — на закуску.
Аня подошла к своему столу и услышала, как Кир сказал негромко, тыча сигаретой в сторону оркестра:
— Вот и все, что остается бедолагам-латышам, так они выражают свое недовольство советской властью! И еще должны благодарить Горбачева за его идиотскую перестройку! Ну хотя бы лаять позволили! Каждому свое. — Он заметил Аню и спросил озабоченно: — Как прошла беседа с представителем грозного закона?
— Нормально, — ответила Аня и села рядом с Сармой.
— Пронесло? — тихо спросила та.
— Да.
— Чуть было не купил нас с тобой, зараза хитрожопая! Я даже подумала, что ты действительно свою шкуру спасаешь и топишь меня с этой валютой.
— Ерунда.
Сарма покопошилась за вырезом своего платья, потом опустила руку под стол и прошептала:
— Возьми свои доллары.
Аня уцепилась за смятые бумажки, быстро глянула на них — они, родные, они заработаны цирковой акробатикой!
— Как ты догадалась их притырить?
— Что я, милицейских штучек не знаю, — презрительно усмехнулась Сарма.