Счастливые
Шрифт:
– Ты больше ничем не хочешь со мной поделиться?
Марат вздохнул. Поднял глаза к потолку, как бы мешая тому, чтобы скупые мужские слезы не скатились по слегка небритым, ввалившимся щекам.
– Мне еще больно. Как будто вынули сердце, - прошептал он. – И самое страшное, что мы ничего не смогли бы исправить. У Риммы была аневризма мозга, как выяснилось позже . . . Закупорка сосуда и мгновенная смерть. Она жаловалась на головные боли, но мы не придавали значения, думали, что переутомление, ведь Римма была круглой отличницей, училась на пределе своих возможностей. Давали анальгетики. И ни разу не просканировали
– А . . .как Фаина…? – выдавила из себя я.
– Плохо. Очень плохо. Никого не хочет видеть. Сидит в закрытой квартире и никого, кроме мамы, не впускает за двери. Сколько раз я пытался к ней войти. Бесполезно. Мы боимся за ее рассудок. Фаины даже на кладбище не было, так как она с нервным срывом лежала в больнице. Для нее Римма как будто еще живая, как будто не было того страшного падения на лестничной площадке. Уф, я бы все отдал, лишь бы наша девочка была жива, но на все воля Всевышнего. Он ее забрал. Видимо, она ему там нужнее, чем нам.
– Прости меня, - прошептала я.
– Не извиняйся. Мне важно было высказать это вслух. И именно тебе. Потому что кажется, что никто, кроме тебя, меня не поймет. Ты прости меня, Нина, что я осмелился на тебя взвалить свое горе.
– Марат, ты не представляешь, как мне радостно, что именно со мной ты поделился своей болью, и именно мне выпало счастье помочь тебе хоть чуть-чуть.
– Почему ты так говоришь, Нина?
– Потому . . . что, ты мне не безразличен. И ты об этом знаешь.
– Ты давно мне нравилась, Нина, как человек, как женщина, но я боялся всегда сделать первый шаг, заговорить с тобой, обратить на себя твое внимание.
– Какой ты глупый. Неужели, я такая страшная? – слегка подтрунивая над ним, улыбнулась я.
– Что ты! Нет. Ты . . . самая . . . недосягаемая для меня всегда была. . . и я сам не понимаю, как получилось так, что я осмелился попросить у тебя поддержки.
– На то мы и люди, чтобы помогать. Главное, чтобы тебе хоть чуть-чуть стало легче. Боль утихнет. Раны затянутся. Жизнь продолжается. Надо находить светлые стороны, Марат. Надо просто жить. И за Римму тоже. Неужели ты думаешь, что ей было бы приятно видеть тебя такого подавленного? Ей уже ТАМ хорошо. Она смотрит на вас, наш маленький ангел, и желает вам с матерью добра, не печалиться и найти силы, чтобы жить дальше.
– Ты, правда, так думаешь? – заглянув в глаза, спросил Марат.
– Да.
Я притянула его голову к своему плечу и начала укачивать, как ребенка, гладя его по волосам.
Веришь, не было в этом движении какого-то иного подтекста, нежели как просто утешить, успокоить, взять часть его боли на себя. Он замер. А я пальцами ощущала тепло его волос. Мне казалось, что так я могу быть с ним вечно.
Потом мы оба пришли в себя.
– Спасибо тебе, ты помогла мне. До завтра?
– Береги себя. Я буду тебя ждать. Кстати, тебе есть, куда записать мой домашний номер телефона? Пожалуйста, позвони, как доберешься домой. Я не успокоюсь, пока не услышу, что ты благополучно добрался в такую метель.
– Спасибо, милый мой человек, - прошептал Марат.
Он наклонился к бардачку, достал блокнот и записал мой номер телефона. Я дружески чмокнула его в щеку и сказала : «Пока».
Вышла наружу из машины, подставив разгоряченное лицо под колкие укусы ледяных снежинок. Отошла к подъезду и еще долго смотрела вслед удаляющемуся автомобилю, который моргнул мне фарами на прощание. А потом расплакалась от невыносимой боли, от нахлынувших эмоций. Я плакала, и слезы смешивались со снежинками, застывали холодными струями на щеках. Потом, войдя в подъезд, еще долго не решалась подняться на лифте на свой этаж. Мне хотелось успокоиться, чтобы не напугать своих родных внешним видом. Припудрив нос и стерев носовым платком краску, которая размазалась под глазами, я смело нажала на кнопку звонка.
Дверь открыла мама. Я быстро поцеловала ее, бросив короткое: «Привет», - и, сняв сапоги, умчалась в ванную комнату, чтобы умыться, так как следы косметики все равно разводами оставались на моем лице.
Успокоившись, я наспех поужинала и рано ушла в спальню, сославшись на головную боль, так как мне хотелось побыть наедине с моими мыслями. Я вспоминала каждый жест, каждый вздох, каждый взгляд Марата. Я его еще больше любила. Я распаляла пожар в своем сердце, я топила свою душу в нежности и трепетности. Я просто жила чувствами к мужчине. Я никогда не испытывала того, что происходило со мной сейчас.
Неожиданный звонок телефона вернул меня к действительности. Я подскочила к аппарату и поспешила снять трубку первой, чтобы мама в зале не опередила меня по параллельному телефону.
– Да, - тихо сказала я в трубку.
– Какой у тебя красивый голос, Нина. Я доехал. Не переживай, добрался благополучно. Завтра в полвосьмого я у тебя, около подъезда. Тороплю время, чтобы дождаться той минуты, когда увижу вновь, - сказал Марат.
– Я тоже спешу уснуть, чтобы скорее прошла ночь, и наступило утро, которое подарит мне встречу с тобой. Как ты себя чувствуешь?
– Знаешь, боль отступила. Я как будто начал снова жить. Я увидел свет в конце тонелля. Спасибо тебе, девочка моя.
– Спокойной ночи. До завтра.
– Целую.
Раздались гудки отбоя. Это слово «целую», произнесенное его губами, прожгло меня насквозь, пронеслось стрелой по всему телу и осело где-то в ногах.
Знаешь, правду говорят, что словом можно возродить, можно убить, а можно достучаться до сердца. Он достучался до моего сердца. Еще вчера у меня не было его, и вдруг сегодня такой подарок судьбы – моя внезапная любовь к нему. И это не любовь с первого взгляда. Не завоевание при помощи флирта и кокетства. Это единение душ, скованных бедой и желанием помочь преодолеть сердечную боль.
Нина смахнула набежавшую слезу, вынула платок из сумки и промокнула нос, так как от чувств он предательски стал мокрым.
Аля сидела неподвижно, и только глаза ее светились сочувствием.
Нина чуть позже продолжила:
– Наутро я быстро оделась, отправив ребенка в школу, почти не позавтракала, так как кусок в горло не шел. Я стремилась скорее вниз, к нему, в радостном предвкушении, что увижу любимого совсем скоро.
Я сбежала по лестнице и выскочила из подъезда в утренний морозец, который обжег мои щеки холодом. Автомобиль стоял у подъезда. Я быстрее обогнула его сзади, чтобы Марату не вздумалось вылезать из теплого салона, дабы открыть мне дверь. Плюхнулась на сиденье и только теперь подняла свои глаза, светившиеся от счастья.