Счастливых бандитов не бывает
Шрифт:
Кафе-бар «Старый Арбат» находился в помещении бывшего магазина мужской одежды «Гальяно», который был закрыт еще прошлой осенью и без малого год простоял с забранными сеткой витринами. Потом его отремонтировали под кафе «Встреча», но никак не могли оформить документы. И вдруг кто-то перекупил «Встречу», дал новое название и открылся…
Только почему – «Старый Арбат»? Какое отношение имеет бар на старинной тиходонской улочке к московскому Арбату? Странное название выбрал Каскет для своего заведения. Москву и москвичей здесь недолюбливали. Особенно после хипежа, который устроили здесь в 2008-м представители «Консорциума». Это все равно, что назвать забегаловку «Рейхстаг»
Видно, последнюю фразу Колотуха произнес вслух.
– А чего тут такого плохого? – не понял Лёлик. – Ну, порядок и порядок. Я завсегда порядок люблю. Положено – плати!
– Дубина ты! – обозлился Колотуха. – Так немцы в войну называли свой немецкий режим, когда кого-то завоевывали. Понял?
Лёлик и Болик старательно наморщили лбы.
– Ну, режим и режим… А чего? Режим тоже нормально!.. – сказал Болик. – Я отволок и на общем, и на строгом – ништяк!
Спорить с ними бесполезно. Колотуха остановился, натянул короткий рукав шведки, осторожно вытер разбитое лицо. За углом виднелись золотые купола собора, а дальше – огромные павильоны мясных рядов, здание торгового центра, бесчисленные ларьки и маленькие кафешки, где чай и водку подают в одинаковых пластиковых стаканчиках. Там подмога, там друзья. А в «Шанхае» сидит Босой, окруженный пристяжью, вооруженной «пээмами» и автоматами. Колотуха не сомневался, что Каскет еще горько пожалеет о том приеме, который оказал «контролеру». И пожалеет очень скоро. Возможно, уже этим вечером.
– Пойдем прямо к Босому, – сказал Колотуха решительно. – Надо кинуть предъяву этому Каскету. Чтоб он кровью умылся, сука.
Глава 2
«Наезд» по всем правилам
Наступило время, когда пистолетные пули
заверяют нерушимость договоров надежней,
чем подписи и печати.
Комиссия приехала неожиданно и вела себя необычно. Если бы все шло, как всегда, Вартан Акопович до самого вечера водил бы гостей по провонявшим спиртовыми парами цехам, подробно и нудно объясняя тонкости технологического процесса («вода, конечно, не родниковая, можно в любой луже набрать, но когда через пятнадцать метров фильтров пройдет, от родниковой ничем не отличается»), с гордостью демонстрируя полутораметровые стены старых корпусов («и еще два века простоят!..») и похожий на сюрреалистическую стеклянную оранжерею новый участок розлива («таких в Европе еще не было!»).
Устраивал бы отработанные дегустации: черная водка, неочищенная от угольной пыли фильтра («гадость, все говорят»), белая, очищенная, но взбаламученная («еще не отстоялась, «неотдохнувшая» называется, правда, противный вкус?»), полностью очищенная и отстоявшаяся («это и есть конечный продукт, в тридцать восемь стран поставляем»), а вот самая знаменитая, с березовым соком («тридцать граммов на бутылку, а чувствуется»), а эта специально для Америки («жесткая, сивухой пахнет: они считают, что русская водка такой и должна быть»)… И закуски тоже отработанные: квашеная капустка, соленые огурчики и помидорчики, селедочка, студень с хренком…
Обязательно повел бы в подвал, показал специально разбитую бочку, ощетинившуюся изнутри палочками разной длины, как вывернутый наизнанку ежик, рассказал бы, что это грузчики сверлят дырки, пьют, гады, через резиновую трубочку и забивают чопики… Мучил бы, пока гости не уходились до усталого отупения, а потом – в свой директорский кабинет, где каждому вручается фирменная папка с проспектами завода, цветными фотографиями и пухлым конвертом, набитым новенькими глянцевыми бумажками с изображением Бенджамина Франклина.
Потом возвращение к жизни: отвез бы в баньку на Левобережье, где встречают веселые красавицы, подносят хлеб-соль, а потом трут спинку и делают расслабляющий массаж всеми частями тела, где ждет «поляна» с донскими раками и рыбцами, икрой, шашлыками, печенными на углях овощами, пивом, водкой, ну и другими изделиями родного завода… А поутру – в «Голубое озеро», где готовят лучший хаш в городе, начисто снимающий мучительное похмелье. И снова за работу: посмотреть стенды с передовиками, встретиться с ветеранами, ознакомиться со славными заводскими традициями, может, и самодеятельность послушать…
На любую, пусть даже самую высокую комиссию такой комплекс мероприятий действует умиротворяюще. С одной стороны очевидно директорское рвение и любовь к родному предприятию, с другой – вполне понятное желание скрасить трудовые будни гостей, обремененных властью и полномочиями. Кто только сюда не приезжал: из Минсельхоза, из Минздрава, из Минрегионразвития, из городской, из областной администрации, налоговики, санитары, эпидемиологи, даже архитектурная комиссия приезжала из Питера, рассматривали вопрос о включении здания главного корпуса «Тиходонского ликеро-водочного» в какой-то там реестр культурного наследия. И все было в лучшем виде. Всегда. Никто никаких претензий ни к заводу, ни лично к Джаваняну Вартану Акоповичу не имел. Выпили, похмелились, проверили, что надо, снова выпили, простились лучшими друзьями.
Но на этот раз вышла накладка.
– Меня не интересует история вашего предприятия, ваши передовики, ваши фирменные настойки, водки, ваша баня, ваша донская селедка и прочее, – объявил председатель комиссии Сумский, глядя на Вартана Акоповича коричнево-серыми, как осенняя хмарь, глазами и демонстрируя хорошее знание предмета. – Только финансовая отчетность за истекшие три квартала, технологические карты, лабораторные сертификаты и акты замеров емкостного оборудования. Только и всего.
Это было первое, что он сказал, зайдя в кабинет директора. Прямо с порога. Даже не поздоровался.
– Понятно, понятно… Какая может быть баня, если с проверкой? Да у нас и нет никакой бани. А селедку донскую я и сам давно не ел, это сейчас редкость: экология плохая… – солидным, «директорским» голосом ответствовал Вартан Акопович, скрывая обескураженность. И тут же спросил:
– А почему в такое необычное время, если не секрет? Обычно в феврале, в марте…
– Проверка приурочена к всероссийской декаде инновационных решений, – сказал Сумский. – Освоение федеральных бюджетных средств, выделенных на инновацию. И, кстати, проверим и отработку нанотехнологий…
– А-а-а… Ну да, конечно, – только и сказал Вартан Акопович.
Странная комиссия. С самого начала странная. Сумский похож на матерого гестаповца – высокий, под два метра, во всем черном. Вартан Акопович и сам любил черное, но потом новая телка – Милка, не очень деликатно брякнула: постоянная черная щетина на роже вместе с черным нарядом его старят, да и перхоть на нем хорошо видна, а когда все еще и мятое, то и вовсе вид, как у бомжа… Вартану, конечно, такое замечание не понравилось, но когда тебе под шестьдесят, а телке двадцать – надо прислушаться. Пришлось племяннику, Ашоту, отдать и черные джинсы, и черную водолазку, и черные кроссовки… А сам прикупил светлые шмотки, да бриться стал каждый день, да седину закрасил, – глядь, и действительно помолодел лет на десять. Конечно, это видимость одна, понты, но сейчас время такое, все на понтах и держится…