Щепотка соли

Лопез Бетани

Я поднял колени, и задвигала бедрами, туда-сюда.

– Ты понимаешь, что делаешь? – спросил он.

У нас уже был разговор о анализах и контрацепции, и тому подобное. Мы оба чисты, я на таблетках, поэтому ответила: «Да».

Стон сорвался с наших губ, когда он вошел в меня, без спешки прошлой ночи, приветствуя сегодняшнее утро. Вместо этого, мы как будто участвовали в безупречном, сексуальном, Венском вальсе, наши тела танцевали в гармонии друг с другом.

– Ничто нет лучше этого, – тихо сказал Джексон мне на ухо,

прежде чем его губы скользнули по моей шее, любя меня.

Я сжала в кулак его волосы, направляя, когда снова почувствовала, как внутри меня растекается желание.

– Ты самая прекрасная женщина, какую я когда-либо встречал, – выдохнул он, его дыхание стало затрудненным, когда он стал вколачиваться быстрее.

– Как и ты, – ответила я, не совсем понимая, что говорю, когда почувствовала, как напряжение начинает нарастать.

Крепче схватившись другой рукой за плечо Джексона, я подняла бедра так, что мой клитор оказался в нужном месте, когда он двигался надо мной. Затем, мое тело начало трясти, и оргазм обрушился на меня, я едва осознавала, как Джексон выкрикивает мое имя, изливаясь в меня.

Я закряхтела, когда он рухнул на меня сверху, поэтому он извинился и перекатился на бок, взяв меня с собой, так что я наполовину оказалась на его груди, пока мы боролись с дыханием.

Через несколько минут Джексон спросил: – Итак, я самая замечательная женщина, которую ты когда-либо встречала?

Сначала я была в замешательстве, потом поняла, что сказала в пылу экстаза, и начала так сильно смеяться, что хрюкнула.

– Извини, я была немного занята.

Джексон повернул лицо ко мне, демонстрируя ямочки.

– Я готов считать это комплиментом.

–Ты и должен, – согласилась я, пробегая пальцами по его ребрам, заставляя вздрагивать. – Извини, – сказала я, и положил голову ему на бицепс. – Итак, вчера…

Джексон на мгновение закрыл глаза, затем открыл их и сказал: – Я ее еле узнал. Не только как личность, как ведет себя, но и физически. Она сильно похудела, над ее внешностью поработали… Я думаю, когда она говорила, что ей нужно найти себя, она действительно хотела стать другим человеком. Я только мельком увидел Джулию, которую знал.

– Мне жаль, – сказала я, неубедительно, что я могла еще сказать?

– Услышав и увидев ее, я понял… наконец. Немного. Имею в виду, я не все понимаю и не могу этого объяснить, но наконец-то понял, что же она имела в виду.

– Что, правда?

– Правда, хотя мое сердце кричало, что она совершенно незнакомый, эгоистичный и ужасный человек. – Джексон осторожно посмотрел на меня, будто боялся, что я осужу его за плохие мысли о жене. Но когда я ободряюще кивнула, продолжил: – Но в своей голове я смог понять, откуда что взялось и почему она чувствовала, что ей нужно сделать то, что она сделала. Это не значит, что я оправдываю ее или прощаю, просто понимаю.

– Ты замечательный человек, – заверила я его, думая,

что даже в аду не найдется пути, по которому она вернется. Конечно, я никогда не встречала ее, не говоря уже о том, что не говорила с ней.

– Ты так считаешь? – спросил он.

– Абсолютно.

– Несмотря на это, я все-равно хочу вырвать ей сердце, когда думаю, что она делает с Кайлой, о что они обе упускают. – Джексон вздохнул и провел рукой по лицу. – Я должен рассказать Кайле, что встречался и разговаривал с Джулией.

– Мне так жаль, я не могу себе представить, насколько трудно это будет.

– Это отстой. Мне уже приходилось разбивать ей сердце из-за Джулии, я боюсь увидеть, как она воспримет это, теперь. Но это последний раз, когда я позволю ей причинить боль нашему ребенку.

Мое сердце болело за Джексона и Кайлу, когда я думала о том, каково это - быть брошенной, человеком, который должен был любить тебя больше всего на свете. Я понимала, на что это похоже, и никогда не смогла бы забыть или простить. Но могла только надеяться, что для Кайлы все будет иначе.

Глава 34

Джексон

ПОСЛЕ ВЧЕРАШНЕГО ДНЯ, ПОЛНОГО ПРОБЛЕМ, и совершенно замечательной ночи, я забрал Кайлу и решил, что не буду обсуждать новости на обратном пути.

Я не хотел делать это в грузовике; дома, в знакомой обстановке, где есть кровать и можно будет выплакаться, будет сподручней.

Но как же тяжело, остаться в хорошем настроении, если первое, что спросила Кайла, сев в грузовик, было: – Веселился с Милли?

Я решил проигнорировать ее ехидный тон и ответил: – Да, веселился.

Кайла скрестила руки на груди и дулась всю дорогу.

Когда я занес ее вещи домой, распаковал и положил грязную одежду в стирку, то повернулся к дочери и сказал: – Нам нужно серьезно поговорить.

– Я не хочу снова говорить о Милли. Ты не сможешь заставить меня, хорошо к ней относится, – сказала Кайла хмуро, пришлось, в очередной раз, напомнить себе, что она всего лишь девятилетний ребенок, скучающий по своей матери, и сейчас, я опять разобью ей сердце.

Это было тяжело, но мне удалось взять себя в руки, и оставить разговор о матери на повестке дня, оставляя проблемы с Милли, до следующего раза.

– Речь не о Милли… пока что, – предупредил я, сохраняя спокойный тон, предугадывая, что должно произойти, я попросил. – Присядь, пожалуйста.

Кайла нахмурилась, с осторожностью посмотрела на меня, но подошла к кровати и уселась на подушках.

Когда она села и успокоилась, я начал трудный разговор: – Я вчера виделся с твоей мамой.

Лицо Кайлы загорелось от этой новости, но мое разбилось на куски.

– Она возвращается домой? – спросила она с надеждой.

– Нет, детка, не возвращается, – ответил я серьезно.