Щит героя
Шрифт:
– А Валерий Васильевич что сказал?
– Ничего, он не больно разговорчивый. Сказал: сцепление плавнее отпускай и газу надо меньше.
У подъезда стоял вишневый "Жигуленок". Игорь уселся за руль, запустил мотор и очень осторожно тронулся с места. Он объехал палисадник, не переключая скорости, и остановился против ворот гаража. Пока Игорь отпирал и распахивал ворота, я пересек палисадник напрямую и подошел к машине.
– Будете руководить?
– знакомо противным голосом спросил Игорь.
– Не буду. Ты только сдай малость назад, чтобы не с разворота въезжать, а с прямой, с прямой легче.
Он сделал все как полагается и собрался уже замкнуть ворота на замок, когда из темноты вынырнула долговязая фигура.
– Привет! Катаешься? Силен! Достигаешь...
– В гараж только загнал...
– И то... Доверие! Может, рванем кружочек?
Парень не видел меня. На всякий случай я не уходил...
– Ты что, Гарька, какой кружочек?
– Соображаешь: метр отъедешь, а Вавасич по шее врежет...
– Никто не врежет, только...
– Только коленки дрожат. Или нет?
– И ничего не дрожат, просто человека проводить надо, - и Игорь кивнул в мою сторону. Едва ли парень, которого он называл Гарькой, понял, о ком речь, но спрашивать не стал.
– Человека? И довез бы его до станции.
Игорь подошел ко мне:
– Может, вас правда до станции довезти?
– Не стоит, - сказал я, - лучше пройтись.
Мы пересекли палисадник, и я остановился у парадного. Игорь вопросительно посмотрел на меня.
– Поднимись, доложи - задание выполнил; собираешься меня провожать, предупреди, а то мама беспокоиться будет.
– Не будет.
– Я подожду, - сказал я.
Игорь мотнул головой, будто хотел забодать кого-то, и исчез в подъезде. Вернувшись, сказал насмешливо:
– Все в порядке. Ключи сданы, угона не будет! Можете не волноваться!
– Смотрю я на тебя, удивляюсь, и чего ты такой наскипидаренный, чего рычишь?
– И я удивляюсь: ну почему все меня за дурака считают? Послал он вас посмотреть, как я машину загоню, ладно, но зачем притворяться, комедию разыгрывать? Да что я, совсем без головы - ночью ехать? Куда? Или мне машины не жалко? Пусть не моя, все равно машина...
Мы идем по длинной пустоватой улице, и наши тени то бегут впереди, то раздваиваются, то отстают - фонари сильные, но поставлены редко и от этого получается такая чертовщина: ты идешь, и тени опутывают тебя. Потом мы сворачиваем в переулок, здесь почти совсем темно, и небо над нами набирается звездами.
Уже перед самой автобусной остановкой Игорь спрашивает:
– Вы как считаете, почему на самом деле отец убился?.. А то болтают... Я тогда маленький был, не понимал...
– Видно, в тот день отвернулась от него удача, - говорю я.
– Садился вынужденно. Дотянул, рассчитал, приземлился, а на поле борона валялась, чепуха, мелочь, ни заметить, ни предусмотреть невозможно... но оказалось достаточно...
– А в больницу его правда живого еще привезли?
– Да. Без сознания. Бредил он. Воздушным боем командовал.
Сколько-то времени мы стоим молча. Игорь неслышно переминается с ноги на ногу, теребит в руках ремешок, спрашивает:
– Это вы его Пепе прозвали?
– Нет, не я, генерал Ухов, был такой прославленный герой Испании, летной школой нашей командовал.
– И тоже убился?
– Нет, умер.
Мягко светя желтыми противотуманными фарами, подходит автобус.
– Жду к себе, - говорю я Игорю, - спецгашения приготовлю и кое-что еще.
– Ладно.
– Не ладно, а спасибо надо говорить...
– Раз надо, пожалуйста, - спасибо!
Всех нас учат читать, писать, петь, считать на логарифмической линейке, рисовать и многим другим более или менее обязательным премудростям. А вот едва ли не самое нужное искусство, искусство, совершенно необходимое каждому, приходится постигать самодеятельно - речь идет о мастерстве воспитания.
Никогда я не был учителем, в жизни не сдавал зачетов по основам педагогики и очень приблизительно знаю законы психологии, но с молодых лет пришлось иметь дело с подчиненными солдатами, позже с собственными детьми. Кое-что я постиг за эти годы, постиг чисто практически, например: самые лучшие слова, если их не подкреплять поступками, действиями, приносят очень немного пользы; малейшая неискренность, как тщательно ее ни маскируй, разоблачается даже совсем маленькими ребятами; излишняя строгость, как, впрочем, и безграничное добродушие, приносит только вред...
Если ты хочешь с успехом воздействовать на кого-то, будь терпеливым, оставайся самим собой; будь честным, умей находить "золотую середину" и не спеши...
Об этом я думаю более или менее постоянно, а теперь, перед встречей с Игорем, мысли мои обретают вполне определенное направление.
Чего ему больше всего не хватает?
Насколько я могу судить, направленности. Мальчишка отчетливо знает, чего он н е х о ч е т, что ему н е н р а в и т с я, но у него нет сколько-нибудь точного представления о том, чего он хочет, чего добивается в жизни.
Его воспитывал хороший отец, его воспитывает хорошая мать, им занимается школа, а учится парень с пятого на десятое, недобр, агрессивен. Наверное, он не вдруг сошел с рельсов, наверное, были тому причины. Какие? Этого я, увы, не знаю, а чтобы лечить болезнь, любую - самую серьезную или самую пустячную - надо прежде всего понять, откуда она взялась.
На этом размышления мои оборвались. Приехал Игорь.
На нем была синяя куртка, расклешенные светлые брюки, замшевые туфли. Ну просто мальчик из модного журнала.
– Здравствуйте, - сказал Игорь, - я тут захватил, - и он подал мне конверт, в котором оказалось десятка полтора красивых марок, больших и ярких, как заграничные бутылочные этикетки.
– Зачем, Игорь? Я же не собираю.
– Но вы сказали, что привезли с полюса для друзей, может, и эти кому-нибудь пригодятся.
– Запомнил. Ну хорошо! Спасибо.
Мы вошли в комнату, Игорь огляделся. С мальчишеской непосредственностью он рассматривал мои "трофеи" - кокосовый орех, привезенный из Малайзии, модели самолетов, подаренные ребятами, коллекцию авиационных значков, но больше всего его заинтересовал аэрофлотовский билет Тикси - Северный полюс.