Щит и меч Венеры

Степнова Ольга Юрьевна

— Я не понимаю, при чем тут…

— Ты должен украсть его.

— Нет!

— Я же говорю, у тебя нет выбора! То, что я тебе уже рассказал, дает тебе верный шанс не только навсегда потерять работу, но и не доехать живым до дома.

Он так просто это сказал: «Не доехать живым до дома!», словно был заправским гангстером, а не директором цирка.

— Что я должен сделать?

— Это другой разговор. Во-первых, воспользуйся гримом и париком. Твое лицо на всех афишах, а тебя не должен никто узнать. Ты попадешь на открытие салона, как посетитель. «Черный Монарх» выставлен в специальной витрине. Конечно, там охрана, сигнализация и все такое, но это все ерунда. Бриллиант будет лежать на подставке, за стеклянной перегородкой. Обычно в таких случаях сокровище закрывают прозрачным куполом, но в этот раз ювелиры рискнули отступить от принятых правил. Сверху камень подсвечен специальным многорожковым

светильником и мастера посчитали, что любая преграда, даже стеклянная, повредит освещению, рассеет его, и камень не будет играть всеми своими гранями. Короче, такое положение дел дает блестящий шанс украсть этот камень. Но сделать это во всем мире сможешь только ты. Если перепрыгнуть витрину, не касаясь ее, сигнализация не сработает. — По тому, как Алексей Петрович схватился за голову, я понял, что он выполняет чью-то преступную волю, вовлекая меня в это дело. — Ты должен не просто исполнить свой коронный трюк — прыжок без разбега туда-обратно, но при этом еще и успеть подменить камень. Высота витрины чуть выше твоего роста. Ровно в шестнадцать часов под окном салона прогремит сильный взрыв. Ты не должен пугаться, это рванет дымовая шашка. Произойдет сильное задымление. Наверняка, среди посетителей начнется сильная паника. Все рванутся на выход. Охрана отвлечется от витрины, об этом позаботятся специальные люди. За считанные секунды ты должен выполнить свой прыжок, подменить камень и присоединиться к толпе. Выйдешь вместе со всеми. За углом на Оксфорд-стрит тебя будет ждать машина такси. Вот, пожалуй, и все. — Он вытер с покрасневшего лба крупные капли пота. — Вроде, ничего не забыл…

— А как же Дмитрий Валерьевич? — цепляясь за последнюю надежду, спросил я. — Он не сможет не заметить моего отсутствия.

Дмитрий Валерьевич был «куратором» из КГБ, сопровождавшим нашу труппу на зарубежных гастролях. От его зоркого глаза ничего не могло укрыться.

— Бабенко я возьму на себя. Тебя это не должно беспокоить.

— Но, Алексей Петрович… — я все еще цеплялся за призрачную надежду отмазаться от этого дела, — Это очень сложный трюк! На грани человеческих возможностей! Я уже делал его сегодня и… во второй раз он может не получиться!

— Ну что ж, значит, если тебя не пристрелят при задержании, ты или вспорешь себе кишки об острый край витрины, или сгниешь в англицкой тюрьме. — Он нехорошо улыбнулся. Это была самая отвратительная шутка, которую я когда-либо слышал в своей жизни.

У меня оставался последний, убедительный аргумент:

— Этот трюк я выполняю практически голым и босиком. Это очень важно. Не смогу же я раздеться в ювелирном салоне!

— Придется тебе прыгнуть в легком льняном костюме, рубашке с галстуком и летних ботинках.

Директор встал. Возражать ему больше не имело никакого смысла.

Через два часа, я, стараясь казаться беспечным, прогуливался про просторному залу салона «Монарх». Витрина с «Черным Монархом» стояла особняком. Возле нее постоянно толпились люди. Я даже не смотрел в ту сторону, осматривая другие витрины. В глазах у меня черти плясали от обилия золотых побрякушек, яркого освещения и дикого страха.

Как ни странно, к салону меня привез таксист. Я не знал языка, поэтому глупо улыбался и молчал всю дорогу. Конечно, я понимал, что никакой это не таксист, а член преступной группировки. Мне выдали наитончайший летний костюм, рубашку, галстук и почти невесомые туфли. В Союзе такой одежды днем с огнем было не сыскать, и я на секунду почувствовал себя денди. Ведь, несмотря на дикие обстоятельства, я был молод и небезразличен к своему внешнему виду.

На открытии салона я ничем не выделялся среди респектабельной, оживленной толпы — разве что чересчур крупным носом с горбинкой, который соорудил себе сам при помощи профессионального грима.

Я беспечно шатался между витринами. Мне было страшно. Мне было дико страшно. Даже зрение помутилось, и я не видел вокруг себя никого — ни любопытную публику, ни здоровенных охранников, которых было тут предостаточно.

Несмотря на то, что я с замиранием сердца ждал обещанный взрыв, он прогремел неожиданно. Раздался женский визг, оконные стекла вылетели, помещение быстро начало заполняться удушливым дымом. Толпа ринулась на выход. Дальше я почти ничего не помню. Прыгать в таких условиях было невозможно, но я прыгнул. Наверное, мне помогал дьявол, потому что все получилось. Я за одно мгновение справился с невыполнимой задачей — перемахнул через стеклянную стену, успел поменять настоящий бриллиант на фальшивый, и одним прыжком вернулся обратно, не задев острого края витрины. Я сделал все с ювелирной точностью — сигнализация не сработала. Через мгновение я уже с остальной толпой ломился на выход, изображая

панику и задыхаясь от дыма. На улице слышался вой приближающихся полицейских машин. Народ бежал кто куда. Многие падали, едва выбежав из здания. Мне удалось улизнуть. За углом меня поджидал знакомый таксист. По дороге в цирк у меня должны были забрать камень, но произошло непредвиденное. Видно, парень за рулем очень нервничал, потому что на полном ходу влетел под огромный двухэтажный автобус. Водитель погиб на месте. Меня выбросило через лобовое стекло на мостовую, но, наверное, мой цирковой опыт помог мне остаться живым. Я только сильно ушибся. Я сбежал с места аварии до того, как проезжавшие мимо водители остановились и бросились нам на помощь.

Я пешком добрался до цирка. Не успев дойти до гримерной, узнал страшную новость — Алексей Петрович, директор, скоропостижно скончался от сердечного приступа. Я до сих пор абсолютно уверен, что это не случайная смерть, а впрочем, кто знает, человеческое сердце — тонкая штука, оно не выносит переживаний…

Я сидел в гримерной и ждал. Кого, чего — я не знал, ведь Алексей Петрович умер, и его увезли в лондонский морг. Время шло, часы проходили один за другим, а за бриллиантом никто не приходил. Он начал жечь мне тело через тонкую ткань грязного и порванного после падения пиджака. Я выложил камень на туалетный столик.

До отъезда нашего цирка из Лондона оставалось пара часов, и никакие чрезвычайные обстоятельства типа смерти директора не могли этот отъезд отменить. В коридорах началась суета, артисты собирали свои вещи и готовились к погрузке в автобус.

За «Черным Монархом» никто не приходил!

Я сидел красный, потный, в чужом пиджаке и понятия не имел, что делать.

Может быть меня, как и Алексея Петровича, ждет внезапная смерть? Холодный лондонский морг? Потом специальный цинковый гроб, в котором меня переправят на родину? А, может, и переправлять-то не будут, кому я там нужен! Похоронят в общей могиле с английскими нищими.

Но тогда почему я все еще жив?! Ответа на этот вопрос у меня не было.

— Все на выход! Автобусы отправляются! — закричал пронзительный голос в коридоре.

Я схватил фляжку с коньяком и выпил все без остатка. Наверное, именно этот коньяк зародил во мне шальную мысль: если события складываются так, как они складываются — за камнем никто не приходит, а я все еще жив, может, судьбой начертано так, чтобы «Черный Монарх» остался у меня?! В общем, зря я, наверное, тогда напился.

Чтобы решить, как провезти камень через границу, у меня оставались считанные секунды. Я взял чалму, в которой показывал фокусы, вытащил из нее камень-стекляшку, крепивший в центре, на лбу, драпировку и… вставил на его место «Черный Монарх». Бриллиант встал туда как родной. У меня дух захватило — все, все складывалось так, чтобы я, бедный детдомовский мальчик стал хозяином самого дорогого бриллианта в мире!

Чтобы совсем замаскировать камень, я покрыл его красным лаком для ногтей. Он стал смахивать на дешевку, которыми украшают обычно цирковые костюмы.

Через несколько часов я уже был в Москве, имея в своем чемодане сокровище, которое стоило баснословных денег. Все прошло безупречно.

Никому не пришло в голову искать бриллианты в багаже бедного советского циркача. Все радиостанции мира твердили о том, что в Лондоне произошло ограбление века. У нас в цирке был ламповый радиоприемник, который хорошо ловил радиостанцию «Свобода». Журналисты взахлеб рассказывали о том, как на открытии ювелирного салона «Монарх» был совершенно невероятным способом похищен самый дорогой в мире бриллиант. Говорили, что он даже занесен в книгу рекордов Гиннеса, как самый большой. Его страховая стоимость составляла сто миллионов долларов. Сообщали, что полиция разыскивает молодого человека с крупным, «орлиным» носом. Этот человек, по показаниям очевидцев, вел себя странно, держался особняком, был одет не по погоде в летний костюм и пришел совершенно один, в отличие от остальных посетителей салона, которые явились с женами, подругами, дочерьми и любовницами. Этот молодой человек как сквозь землю провалился. После взрыва его никто не видел. Еще рассказывали о странной череде смертей в одной из бандитских группировок, которая занималась незаконным изготовлением и сбытом ювелирных изделий.

Моя эйфория оттого, что я стал единоличным обладателем самого дорого бриллианта в мире, прошла вместе с похмельем от выпитого коньяка. Я отчетливо понял, что ничего не смогу сделать с этим камнем в Союзе.

Также я понял, что у организаторов этого преступления произошла какая-то чудовищная накладка, благодаря которой камень остался у меня! Я понимал, что на «кузнечика» начнется охота и никакой «железный занавес» меня не спасет.

И тогда я принял единственно правильное решение.