Щит судьбы
Шрифт:
Вместо этого они совсем не смотрели на Велисария. Они бросали быстрые взгляды украдкой на своего командира, их губы были плотно сжаты. Словно с трудом пытались не ухмыльнуться. Странно. Очень странно.
Велисарий оставил изучение греков и посмотрел на остальных подчиненных. Было очевидно: никто из офицеров не готов высказаться по этому несколько необычному вопросу. Он ожидал подобного. Поэтому после еще минуты тишины Велисарий вежливо поблагодарил людей за то, что пришли на совещание, и разрешил покинуть шатер.
Что они и сделали. Вначале Агафий первым ринулся к выходу, практически сорвался с места. Затем внезапно остановился — широкоплечее препятствие для других офицеров, которым приходилось его огибать. Казалось, Агафий не знает, куда идти. Он то делал шаг вперед, то отступал назад, словно его разрывало на части между двумя направлениями. В одно мгновение он уже начал поворачиваться назад, чтобы вернуться. Остановился, повернулся, опять посмотрел на Велисария, остановился. Туда и обратно.
За исключением Велисария и Маврикия в шатре остался один Агафий. На мгновение глаза командующего константинопольскими войсками встретились с глазами Велисария. На лице парня было странное выражение. Наполовину просящее, наполовину… злое?
Нет, решил Велисарий. Это не злость, а просто глубоко скрытое негодование.
«Из-за чего?» — раздумывал полководец.
Внезапно Агафий ушел. Велисарий вопросительно посмотрел на Маврикия.
— Ты знаешь нечто, неизвестное мне? — Маврикий фыркнул.
— Что ты хочешь? Ради всего святого, я — фракиец. Уже плохо, что ты хочешь мне, простому парню, навязать обычаи персов. Неужели я должен понимать еще и греков?
Два дня спустя в начале вечера в шатре Велисария появился Агафий.
После того как его пригласили внутрь, парень встал прямо и напряженно перед полководцем.
— Мне нужно задать тебе вопрос, — сказал грек. Его голос звучал несколько хрипловато.
Велисарий кивнул. Агафий откашлялся.
— Ну. Дело обстоит так. Я знаю, что так часто делают… Ну… — Он снова откашлялся. Хрипловатость прошла, ее заменила неуверенность молодого человека. Возможно, смущение.
Потом слова полились потоком.
— Я знаю: подобное часто делается и командующие войсками — я имею в виду в ранге хилиарха — после удачной кампании — а иногда и просто одного сражения, если одержана сокрушительная победа — ну… они попадают в ряды аристократии. Я имею в виду официально.
Его рот резко захлопнулся. Велисарий почесал подбородок.
— Да, — он кивнул. — Случалось. Неоднократно. Я сам, например. Я родился в самом низу социальной лестницы благородных господ. Ниже было только сословие всадников. После того как Юстиниан включил меня в число своих телохранителей… Неважно. Это долгая история. Конечно, на сегодняшний день, когда мой пасынок провозглашен императором, я вхожу в самые высокие круги. В высшую знать.
Агафий не стал улыбаться в ответ. Велисарий понял, что ступил на очень тонкий лед.
— А ты, Агафий? Я никогда не спрашивал. — Он легко махнул рукой. — Учти: меня подобное не интересует. Меня совершенно не волнует, к какому классу принадлежат мои офицеры. Только их способности. Но скажи мне: из какого класса ты происходишь?
Агафий уставился на полководца.
— Мой отец — булочник, — ответил он. Говорил очень тихо, но твердо.
Велисарий кивнул с пониманием.
В восточной части Римской империи, в отличие от западной, от сыновей никогда не требовалось оставаться в деле своего отца. Такого закона не было.
Тем не менее существовала тенденция передавать дело по наследству. Все люди разных специальностей были объединены в гильдии и считались свободными. Тем не менее, хотя некоторые из Ремесел считались престижными — например, художественная работа по металлу, — никто из ремесленников не принадлежал к знати и не мог похвастать благородным происхождением.
И определенно не булочники, которые считались одними из самых низших слоев, за исключением рабов и каторжан.
Итак, Агафий, как и многие до него, попытался вырваться из низкого сословия отца, пройдя по главному пути Римской империи, который был относительно демократичным и открытым для талантов — он выбрал армию.
Тем не менее Велисарий все еще удивлялся. Ему доводилось встречаться с людьми, для которых классовое положение было просто навязчивой идеей. Но казалось, это Агафия раньше никоим образом не беспокоило.
Полководец отбросил размышления в сторону. Какими бы мотивами Агафий ни руководствовался и что бы он раньше ни думал, теперь вопрос казался для него исключительно важным.
— Это имеет для тебя значение? — спросил он. Агафий кивнул.
— Да. Имеет. Раньше нет, но… — Он поджал губы. — Теперь имеет, — закончил он тихо. Практически сквозь стиснутые зубы.
Велисарий отбросил расслабленность и сел прямо.
— Ты понимаешь, что любой ранг, который бы я тебе ни присвоил, должен быть утвержден императором? А в случае, если ты будешь причислен к классу сенаторов, то это должен подтвердить Сенат 6 ?
Агафий кивнул. Наконец он немного расслабился. Совсем чуть-чуть.
— Мне совсем не нужно в класс сенаторов. Просто… что-то. — Велисарий кивнул.
— В таком случае я не вижу проблемы. — На лице появилась хитрая улыбка. — По крайней мере с императором.
6
Во времена, о которых идет речь, членство в Сенате уже стало наследственным.
Агафий теперь тоже смог улыбнуться. Велисарий почесал подбородок.
— Тогда давай останемся в рамках военной иерархии, если Сенат не играет для тебя роли. В моей власти дать тебе звание комеса. Как тебе это? Входящий в свиту представителя знати? То есть меня?
Агафий напряженно склонил голову.
— Спасибо. — Затем после минутного колебания спросил: — А как это по отношению к персидскому дехгану?
— Зависит от того, как посмотреть. Если официально, то ты на самом деле получаешься выше дехгана. Эквивалент… одной из низших градаций их вурзургана, в большей или меньшей степени.