Щит
Шрифт:
Что интересно, к Богу-Отцу я обращалась без всякого внутреннего сопротивления. Ибо уважала его еще с того времени, как услышала легенду о его сватовстве к Эйдилии [39] и великодушии, проявленном им к своему более удачливому, но менее сильному сопернику.
Бог-Воин явно смотрел на меня, ибо ниспослал ожидающему меня хейсару достаточно терпения, чтобы меня дождаться.
Когда я переступила порог гостиной, горец стоял у окна и смотрел вдаль. А услышав шуршание моего платья, неторопливо повернулся, пристально посмотрел мне в глаза и склонил голову в приветствии:
39
Эйдилия —
— Полной чаши твоему дому и плодовитости лону, ашиара! Я — десятник Арвазд из рода Усмаров.
— Силы твоей деснице и остроты твоему взгляду, — ответила я. — Я — баронесса Мэйнария из Атерна.
— У нас говорят «остроты взору», — поправил меня он. — Но сути пожелания это не меняет. Особенно если говорящий вкладывает в эти слова душу.
Мне было не до тонкостей обмена приветствиями, но, вспомнив рассказы отца о весьма своеобразном отношении хейсаров к беседе, я заставила себя не торопиться и утвердительно кивнула:
— Когда я ем — я ем. Когда я… э-э-э… вышиваю — я вышиваю…
Вообще-то хейсарская притча о разговоре мастера Меча со своим учеником должна была звучать иначе — вместо вышивания мастер говорил о бое. Но воином я не была, значит, говорить, что вкладываю душу в каждый удар клинка, не могла.
Пока десятник, сообразивший, что я имела в виду, размышлял над тем, как строить беседу дальше, я прошла к одному из кресел, стоящих напротив камина, опустилась на бархатное сиденье и предложила Арвазду располагаться напротив.
Горец отказываться и не подумал — уселся на указанное место с таким видом, как будто всю жизнь сидел в присутствии дворян!
Я удивления не показала. Зато Магда, так и оставшаяся стоять у двери, возмущенно поджала губы и нахмурилась.
«Выставить бы ее в коридор! — угрюмо подумала я. — Да не пойдет — побоится гнева графа Грасса…»
— Ашиара, я — старший сын увея [40] Бастарза. Хочу поговорить о данной тобой клятве…
«…и о моем сумасшествии…» — мысленно добавила я, нервно постучала ногтями по подлокотникам и заставила себя успокоиться:
40
Увей — верховный жрец Бастарза (хейсарский).
— Спрашивай.
— Ты бы не могла повторить мне слова, сказанные Богу-Воину?
— Кром по прозвищу Меченый — мой майягард. Да забудет про меня Снежный Барс [41] , если я лгу.
— А когда ты отворила свою кровь? До того, как это сказала, или после?
— До… — ответила я, без колебаний задрала левый рукав и показала ему подживающую царапину.
Воин внимательно посмотрел на нее, мрачно хмыкнул и встал:
— Спасибо. Это все, что я хотел узнать.
41
Снежный Барс — прозвище Бастарза.
— Подожди, — криво усмехнулась я. — Удели мне еще немного времени.
— Зачем? — удивился горец. — Я не могу заставить Бастарза забыть про такую клятву. И заставить тебя выполнить свой долг — тоже.
— Я не собираюсь от него отказываться! — вспыхнула я. — Мой майягард столько раз спасал мне жизнь и честь, что это — самое малое из того, что я должна была для него сделать!!!
— Тогда почему ты тут, а не с ним?
— Сядь… Расскажу…
Подумал. Сел. Поудобнее передвинул меч. И вопросительно уставился на меня.
Я набрала в грудь воздуха и начала:
— На пятый день четвертой десятины второго лиственя мой отец получил письмо от короля Шаграта Латирдана. И, наскоро собрав и вооружив воинов, умчался ему на помощь. А в ночь на шестой день замок захватили оранжевые [42] …
— Ты ничего не путаешь, ашиара? — перебил меня хейсар. — Твой отец… э-э-э… не добрался до Аверона…
— Ты хотел сказать, что он был одним из заговорщиков? Не был! Он действительно ехал на помощь его величеству, но по дороге попал в засаду, устроенную вассалами графа Иора, и погиб. Если ты сомневаешься в моих словах, то можешь спросить у графа Грасса — доказательства того, что моего отца зарубили именно оранжевые, он уже получил. А в ближайшее время он удостоверится и в том, что они захватили Атерн!
42
Оранжевый с черным — родовые цвета рода Варланов. См. 1-ю книгу.
— Спрошу, — кивнул Арвазд. — Потом. Рассказывай дальше…
— За несколько часов до нападения в замок въехали жонглеры. Когда отец уехал, мой младший брат, Волод, предложил мне пойти и посмотреть на тех зверей, которых они привезли с собой. Я согласилась и сдуру решила погладить акрида, сидящего в одной из клеток…
— Зачем? — ошалело воскликнул десятник.
— Он был таким красивым, — опустила взгляд я. — А что это рыжее чудо — хищник, я не знала.
— Хм… Пожалуй, чудом я бы его не назвал. Впрочем, если смотреть через решетку клетки, то смотрится он ничего.
— Я так и смотрела, — вздохнула я. — В общем, мне повезло — в каретный сарай, где стояли клетки, как раз вошел Бездушный, прибывший вместе с жонглерами. Он увидел, что я тянусь к акриду, и убил его метательным ножом…
— Ты должна ему жизнь, — без тени улыбки сказал десятник. — Если бы тебя укусил акрид, тебя бы не спас даже ваш «всесильный» Вседержитель…
— Тогда я этого не знала. И в ужасе унеслась в свои покои. А ночью, как я тебе уже говорила, оранжевые захватили Атерн. Брата — убили. Маму сначала ссильничали, а потом, скорее всего… тоже… В общем, то же самое случилось бы и со мной, если бы не Кром — когда начался бой, он пробился к моей спальне и вытащил меня из замка.
— А почему именно тебя?
Я опустила взгляд и пожала плечами:
— Не знаю. До сих пор… Так вот, когда я проснулась и увидела его перед собой, то дико перепугалась и потеряла сознание — он был с головы до ног в крови и держал в руках Посох Тьмы…
В глазах хейсара промелькнуло что-то вроде насмешки. И я взбеленилась:
— Тебя удивляет, что я испугалась? Почему?! Я — девушка, а не воин! А во всех историях, которые я когда-либо слышала о Бездушных, они описывались самыми настоящими зверями: упивались чужой болью, вытягивали в Посох Тьмы души тех, кто попадался им в руки, и сутками мучили свои жертвы! Я искренне верила в эту ерунду и…