Считалка для утопленниц
Шрифт:
– Все сделали.
– А зачем тогда я тебе? – удивился Турецкий.
Никита тяжело вздохнул, снял фуражку и вытер платком лысину.
– Это уже третий случай за два месяца. И мы ничего не можем сказать об убийце. Никаких следов.
– Все убитые – женщины?
– Да. Но вот чтобы в лодке – первый случай. Один труп выловили из реки прямо на середине. Второй прибило к берегу. Когда на шее второй обнаружили такую же странгуляционную борозду, поняли, что убийца – один и тот же… даже не хочется говорить – человек.
– Теперь уже придется все три дела объединять в одном производстве.
– Нам
– Сочувствую… А личность погибших установили?
– Нет. На них никто в розыск не подавал. И в базе данных они не значатся.
– Может, они проститутки? Родители просто не знают, что они пропали.
– Ничего не могу сказать. На теле нет тату, по обрывкам одежды ни о чем судить тоже нельзя.
– Ну а другие признаки? Например, слишком много косметики на лице…
– Теперь и по этому признаку особо не определишь. Обилие косметики скорее говорит о вкусе женщины, – изрек Никита с видом бывалого сердцееда. Турецкий про себя усмехнулся. Внешность у Никиты была самая заурядная, хотя это тоже ни о чем не говорит. Возможно, он мастер ухаживать и говорить комплименты, знает особый подход к женщинам…
– Может, они приезжие? Их еще не хватились…
– Да мы следим за базой данных, где появляются заявления родственников о пропавших. Пока ничего…
Никита держал фуражку в руке, и ветерок шевелил его тонкие белесые волосы вокруг лысины.
– В этот раз вам повезло хотя бы в одном. Вы сможете установить ДНК убийцы по биологической жидкости. У первых двух жертв наверняка все вымыло водой.
– Да, первая в воде находилась сутки, вторая – двое.
Турецкий запрыгнул в лодку, внимательно осмотрел ее. В лодке было чисто, словно в ней произвели генеральную уборку.
– Мы уже собрали все вещдоки. Здесь был обрывок газеты, окурки.
– Работать есть с чем.
Никита взял Турецкого под руку и отвел в сторонку от посторонних ушей.
– Саша, может, подбросишь нам версии… – неловко улыбнувшись, попросил он. – Ей-богу, уже всю голову сломал. Топчемся на одном месте, никаких подвижек. Начальство жучит, а мне повышение светило. Как бы не сказалось на моей карьере. Знаешь же, как бывает…
Турецкому стало неприятно. Откровенность бывшего однокурсника, которого прежде всего беспокоила собственная карьера, неприятно удивила его. Хотя, если припомнить студенческие годы, Никита и тогда производил не ахти какое впечатление. Он был человеком себе на уме, который ловчил и выкручивался, нередко вызывая неприязнь и насмешки однокурсников. Конечно, можно сказать Серегину – выкручивайся сам, ты в этом поднаторел за двадцать пять лет своей карьеры. Но в данном случае неважно, какую цель преследует Серегин, расследуя убийства. Даже если за этим стоит шкурный интерес. На Москве-реке появился серийный убийца, само его существование является угрозой для населения. И его нужно обезвредить для безопасности людей.
– Я подключусь, – сказал Турецкий и высвободил свою руку. – Но не ради звездочки на твоих погонах, как ты понимаешь…
– Да я это так… к слову, как другу… – заюлил Никита, но на его лице засветилась улыбка.
– Тогда приступим сразу к делу, – перешел на официальный тон Турецкий. – Раздай своим людям фотографии лодки и разошли их по всем лодочным станциям Москвы. Пускай выяснят, куда вчера не вернулась лодка. Пусть эксперт распечатает фотографию девушки, ее тоже нужно показывать. Мало ли, может, она не первый раз каталась. Могли запомнить и ее, и ее спутника. Только скажи своему медэксперту, пускай придаст ее лицу вид… поживее. Макияж, румяна там… Всякое другое… Ну, сам понимаешь, чтобы она была больше похожа на ту, какой ее видели в последний раз. Кстати, пришли на электронный адрес нашего агентства заключение медэксперта, когда он произведет вскрытие тела в лаборатории. Мало ли какие новые обстоятельства откроются. И дела, и фотографии всех троих погибших тоже пришли.
– Ой, спасибо тебе, Сашок, – обрадованно зачастил Серегин. – Прямо такое облегчение… Камень с души свалился.
– За что ж это спасибо? – удивился Турецкий. – Пока еще ничего не сделано.
– Ну, ты мне протянул руку помощи… Подставил свое дружеское плечо. О тебе ведь все говорят – сыщик высшего класса.
Турецкий вспомнил, что в студенческие годы Серегин славился еще и как мастер по подхалимажу.
– Никита, давай договоримся, – сказал он сухо, – меня твои льстивые речи не трогают. Это с женщинами, может, такой номер проходит. А я – следователь.
Серегин смутился только на мгновение.
– Да что ты, друг! Какая лесть? Я ведь от чистого сердца!
Его улыбка показалась Турецкому фальшивой, и Александр подумал – люди с годами редко меняются в лучшую сторону.
Кто-то окликнул Серегина, и подполковник помахал рукой – дескать, слышу, слышу, иду.
– За трупом приехали, – донесся до Турецкого чей-то крик.
У него зазвонил телефон, и Александр Борисович услышал недовольный голос своего начальника Голованова.
– Куда ты пропал? Наши уже стекаются.
– Да пришлось сделать небольшой крюк. Приеду – расскажу. Все, выезжаю.
Турецкий начал карабкаться на пригорок. Навстречу резво спускались с носилками санитары, о чем-то весело переговариваясь.
Александр Борисович подошел к своей машине. Сразу за ней стояла «Скорая помощь». Все дверцы были распахнуты, словно ее покинули в спешке. Но скорее всего дверцы не закрыли, чтобы машину продувал ветерок. Серегин поднялся наверх раньше Турецкого и стоял неподалеку в окружении людей в милицейской форме. Он начальственным тоном отдавал приказания подчиненным. Увидев Турецкого, махнул ему рукой, чтобы тот подождал его. Александр кивнул, сел в машину и завел мотор. Вскоре в открытое окошко заглянула улыбающаяся физиономия Никиты.
– Значит, договорились, документы пришлю после вскрытия. Спасибо тебе, Сашок.
Он протянул в окно руку, и Турецкий пожал его влажную ладонь. Стоило Серегину отвернуться, Турецкий вытер ладонь об джинсы и с сожалением подумал, что нездоровая полнота для мужчин еще хуже, чем для женщин. Нет, он никогда не станет себя так запускать. Ни Ирина, ни тем более Алька ни за что не смирились бы, если б их любимый мужчина потерял спортивную форму. В обычной для себя ироничной манере он подумал, что не зря кое-кто из друзей многозначительно называет его турецким пашой. Это те, кто знает о его двойной жизни… Но ведь такая жизнь заставляет держаться в тонусе, – тут же подумал, оправдывая себя. Кстати, что-то давненько Алька не звонила, не проявляла своего служебного рвения. Уже часа три. На нее это не похоже. А Ирина тоже забыла своего мужа. Как он уехал с утра, так ни одного звоночка. А раньше отмечалась по пять раз в день… И после этого она еще имеет совесть упрекать мужа в том, что он недостаточно внимателен к ней! А сама?!