Считай звёзды
Шрифт:
И тут же испытываю весь спектр боли, в ту же секунду разразившись жалким плачем. Кашляю. Давлюсь. И меня тошнит речной водой, часть которой вытекает через ноздри, когда приподнимаю голову, носом замерев над тонким слоем жидкости. Рыдаю от боли, охватывающей до кончиков пальцев, но пытаюсь двигаться, вызывая у всего организма болевой шок, что приводит только к темноте в глазах. И их сжимаю, кое-как отжимаясь от камней и воды. Колени сгибаю. Плач настолько громкий, что оглушает меня. Сажусь, трясущимися от холода руками сжав плечи. Ветер бьет по телу, каждую клетку взрывает от дикости того, что ощущаю. Всё плывет. Кажется, тело покачивает от нестабильности в голове. Щурю веки, продолжая
Сквозь сжатые разбитые губы, сдерживаю мычание, концентрируя взгляд на коленках с ободранными джинсами. Кровь. Что-то теплое стекает по спине, я пальцами щупаю плечо, после поднося окровавленную ладонь к лицу, и сутулюсь, громче рыдая. Лбом с ссадиной прижимаюсь к коленям, продолжая покачиваться и крепко обнимать себя. Всё ноет. Всё болит. Кровь. Я чувствую, как кровь покидает тело, вызывая слабость. Локти содраны, ладони изодраны. Привкус металла во рту. Дыхание не приходит в норму. Сердце хочется вырвать в груди, настолько невыносимо терпеть его пульсацию.
Я продолжаю сидеть. Продолжаю плакать. Потому что не знаю, что мне делать. Мне больно до ужаса, больно, как никогда раньше, и эту физическую боль не перетерпеть. К ней не привыкнуть по одному желанию, для её принятия нужно время, а мне кажется, что такого у меня нет. Я будто медленно погибаю. Морозный ветер сосет жизненную энергию, оставляя только дрожащие синие губы и стучащие зубы. Не могу ни о чем думать, кроме ощущения сломанных костей. От ледяной воды немеют ноги, и я рыдаю громче, пытаясь сменить положение, пытаясь как-то уберечь их от безжалостной жидкости, но боль притягивает меня обратно, отчего чуть было не валюсь лицом в мелководье, но удерживаюсь на трясущихся руках, помогая себе присесть.
Мне так больно. Будто я уже мертва, а вокруг остается один Ад.
Хрипло втягиваю кислород, калечу горло, сдирая его стенки морозом. Опять тяну руки к телу, обнимая себя, и пальцами вытираю кровь с губ, вновь и вновь прерываясь на плач. Меня никто не услышит, но я вовсе не взываю о помощи. Сознание пребывает в таком шоке от произошедшего, что не думаю о том, как поступить дальше. Есть только холод. Теперь холод во мне. Мои пальцы красные. Я их не чувствую. Абсолютно. Пытаюсь пускать на них пар. Но не могу прекратить рыдать, а слезы лишают меня остатка сил.
Не пойму, как в моем состоянии вообще можно за что-то ухватиться, но я слышу голос. Он исходит со стороны, и мне сложно определить, где именно его источник, могу только предпринять попытку поднять голову, но грудная клетка тут же сдавливает легкие, вынуждая меня задыхаться.
«Девушка, вам нужна помощь?» — мне незнаком этот голос. Не вижу человека, обращающегося ко мне, поэтому кричу больше от переизбытка ужаса, чем от страха, когда незнакомый человек касается моего плеча.
«Я местный смотритель, — он старается успокоить меня, говоря ровным тоном. — Я вызову вам скорую», — думаю, он опускается на корточки, ладонью накрывая мою спину, а второй рукой держит телефон, набирая номер больницы. На его запястье покачивается фонарик, блик света отражается в поверхности воды. Сжимаю веки. Меня сейчас стошнит.
Ладонями упираюсь в камни. Способность дышать исчерпывается. Я практически не могу доставить в организм достаточный объем кислорода, отчего голова неприятно кружится.
«Эй!»
Это был знакомый голос. Совершенно с другой стороны. Не могу поднять головы. Перед глазами смазанный поток воды. Пальцы расплываются.
Считать их нет сил, поэтому веки закрываются, а тело валится вбок, встречая темноту.
***
Ненавидит едкий запах, стоящий в коридорах больницы. Ненавидит суету и плач пациентов. Ненавидит лицезреть беспокойные лица людей вокруг. И всё потому, что он сам ощущает тревогу, пока сидит на диване, притоптывая ногой. Пока бродит по коридору, стуча одним кулаком о другой. Пока борется с холодом в теле, одежда ещё влажная, она не согревает, но ему и не нужно тепло. Сейчас. Пока может только ходить от угла в угол, не перенося любой шум, даже самый тихий. Мимо проходят медсестры, врачи, разгуливают особо буйные пациенты или неспокойные родственники тех, кого содержат в одной из палат.
Дилан садится без сил обратно на длинный синий диван, и опирается локтем на подлокотник, пальцами массируя лоб. Опять начинает топать ногой. То одной, то второй, то обеими. Ладонью похлопывает по бедру, будто в ритм какой-то песни, но на деле парень поспевает в такт биению своего сердца. Прижимает ледяные, побелевшие костяшки к холодным губам, взгляд мечется, не находя точки для остановки. Смотрит то на картины, то на фотографии, то на людей, то просто в стену, в пол — и всё это его раздражает. Всё это вызывает тяжелые вздохи и желание что-нибудь снести. Сутулится, локтями упираясь себе в колени, а ладони сцепляет в замок, вжавшись в него губами. Уставился в сверкающий белый пол. Слышит, как отовсюду льются звуки работающих больничных аппаратов. Вдох, выдох. Прикусывает нижнюю губу, резко поддавшись назад спиной, чтобы прижаться к спинке дивана, и складывает руки на груди, сминая влажную футболку. Сухая кофта не оберегает от холода. И плевать.
Он так быстро бежал, что был уверен в скорой остановке сердца. Точно знал, что если девушку унесло вниз, то она должна всё равно всплыть, но наличие мелководья внизу сыграло, отчасти, им на руку. Райли сильно потравмировалась, но выжила. Это главное.
Хорошо, что в этом лесу, как и в их городе, есть смотритель. Дилан потерял телефон, поэтому не смог бы вызвать скорую, а пожилой мужичок быстро справился с задачей. И всё бы ничего, если бы не потеря сознания. Янг отключилась, перестав нормально дышать. Лесник сказал, это от переохлаждения, но парень не помнит за собой подобных симптомов.
Райли была настолько холодной. Дилана пробрал жуткий мороз от одного прикосновения, словно теперь её тело не вырабатывало тепло, с которым он был так близко знаком.
Остается только сидеть. В коридоре, пока врач занимается девушкой. Мимо проходящая медсестра подмечает трясучку парня, поэтому предлагает ему кофе или чай, но О’Брайен впервые дрожит совсем не от холода. Его нервы к черту рвутся.
Моргает, пальцами надавив на веки, и распахивает глаза, морщась от яркого белого света. Поворачивает голову, перестав притоптывать ногой, когда видит, как к одному из учителей, что молнией примчался в больницу по первому звонку, из палаты выходит мужчина в белом халате и с какой-то папкой в руках. Начинает что-то объяснять, жестикулируя ладонью, между пальцами которой держит ручку. Дилан встает на вялые ноги, неуверенно зашагав к взрослым. Учитель кивает, выглядит хмуро в отличие от врача, который оглядывается на дверь, на пороге той стоит медсестра. Он дает ей указания, и женщина приступает к ним, возвращаясь в палату.