Считай звёзды
Шрифт:
«Отлично, — судя по звуку, Агнесс хлопает ладонями по столу. — То есть, у тебя нет ни температуры, ни головной боли, короче, ничего, и ты, как огурчик, так?»
С улыбкой, но немного смутившись, отвечаю:
— Да, я полностью выздоровела.
«Тогда увидимся!» — её довольный высокий голос и гудки. Моргаю быстро, опустив телефон, чтобы увериться в том, что она сбросила. Увидимся? Что это значит? Всё равно улыбка не пропадает с лица, и я качаю головой, просто припоминая о том, что «это ведь Агнесс». Хорошо, когда рядом есть такой человек, полный позитивного мышления. Порой, правда, её нелюбовь сидеть на попе ровно убивает, но закаляет. По крайней мере,
Бросаю мобильный на кровать, потянувшись руками к потолку и встав на носки, чтобы слегка расправить плечи. Без предела радуюсь своему резко поднявшемуся настроению, до такой степени хорошо, что сяду и сделаю эти гребаные уроки, чтобы все выходные провести с Агнесс. Если честно, не помню, когда мы в последний раз гуляли без парней. С нами постоянно Остин и Робб. Нужно это исправить, всё-таки мы о многом не можем поговорить из-за их присутствия. Думаю, ей можно доверить, нет, я уверена, что должна рассказать про «семейку», которая въехала к нам домой. Нести этот бред одной в своей голове тяжело.
Хочу наклониться за рюкзаком, чтобы вывалить учебники и тетради на стол, но взгляд касается пианино, так что выпрямляюсь, задумчиво вздохнув и прислушавшись к происходящему в коридоре. Из кабинета отца доносится спокойная музыка, может, он не услышит?
Сажусь на стульчик, подняв крышку инструмента, и осторожно провожу пальцами по поверхности клавиш, начав довольно ерзать на месте. Скольжу нервно кончиком языка по сухим губам, и вновь поглядываю в сторону двери. Ладно, не услышит. На поверхности пианино стопками сложены тетради матери с нотами, беру одну, в которой отметила музыку, что женщина играла мне и пела чаще всего. Я помню её наизусть, осталось научиться играть.
Поглядываю на раскрытый разворот тетради и аккуратно жму на нужные клавиши, улыбаясь шире, ведь чувство ностальгии разливается теплотой по организму. Не начинаю петь, еще не готова, но в мыслях уже звучат слова, только вот голосом мамы. От этого данный процесс приносит больше удовольствия. Уже не поглядываю на ноты, переигрываю мелодию, иногда сбиваясь и начиная с самого начала.
И становится так хорошо, спокойно внутри. День начался тяжело, но сейчас груз пустоты пропадает.
Я чувствую себя отлично.
***
Целый день, нет, правда, день провожу в комнате, покидая её только для того, чтобы налить себе горячий чай с ягодами, а после вернуться и продолжить пыхтеть над домашней работой и просто конспектами, которые, по просьбе, скидывает Остин, параллельно интересуясь моим самочувствием. Тяжело заставить себя вернуться к учебе, причем в таких количествах, но я очень горжусь тем, что смогла заставить себя закончить за сегодня. Да, пускай на часах почти восемь вечера, но этот день — лучший, так как не было ссор с отцом, он сам работает, не было лишних стычек с придурком из соседней комнаты.
Оставляю гору учебников и тетрадей в кабинете мамы, который покидаю с настроем на лучшее окончание дня. В животе бурчит, неужели, появляется аппетит? Еще один хороший знак, а еще лучше тот факт, что мне хочется приготовить что-нибудь на ужин. Музыка из кабинета отца не затихает, слышу, как общаются взрослые, думаю, у них сегодня творческий день, поэтому работают без остановки. Мне легче, есть возможность повозиться на кухне одной. Только вот музыку в наушниках больше не слушаю дома… Чтобы быть в курсе, что происходит вокруг меня, а то ягодица до сих пор ноет, а на больном месте проявляется синяк. Придурок…
Забей. Забудь. Не думай.
Поддерживай хорошее расположение
Спускаюсь, напевая мелодию матери, и спешу на кухню, вовсе не ощущая огорчение при виде скопившейся в раковине грязной посуды. Ну, да. Кто, если не я? Не изменяю легкой улыбке, пока закатываю рукава клетчатой рубашки, принимаясь за мытье посуды. Параллельно размышляю на тему ужина. Хочется роллов… Можно заказать, давно не питалась едой с доставки. Или лапши, но её могу сама приготовить. Живот ругается из-за мыслей о еде, поэтому пока приостанавливаю процесс, решая немного прокрутить слова песни в голове. Шум воды позволяет напевать шепотом под нос, иногда переходя на тихое мычание. Мне удается без труда вовремя расслышать ленивые шаги, так что замолкаю, зная единственного человека в этом доме, который с такой тяжестью шаркает ногами. Краем глаз вижу кретина, перешагивающего порог светлого помещения. За окном уже садится солнце, а вид у парня такой, будто он только встал. Зачем так сбивать свой режим сна? Чем будет заниматься всю ночь? Хотя, зная его компанию, предположения довольно-таки «заманчивые». Набираю в легкие воздуха, громко выдохнув, но не решаю не реагировать на раздражителя, который подходит ближе, изучая чайник одним еле приоткрытым взглядом. Невольно делаю шаг в сторону от него, подсознательно готовясь обороняться. Парень ставит греться воду, и опирается ладонями на край кухонной тумбы, опустив голову. Зевает, сутулится. Опять в кофте, джинсах. Спал прям в уличной одежде? Вопрос гигиены его явно не заботит.
Намыливаю сковородку, делая воду потеплее. Молчание — не повод расслабиться. Я готова к любому сопротивлению, особенно постою за свое настроение, чтобы этот чертов тип не смел испортить мне…
— Где аптечка? — О’Брайен пальцами одной руки трет сжатые опухшие веки, пока другой продолжает опираться и поддерживать свое равновесие. Поток моих негативных мыслей не исчезает, но приостанавливается, дабы дать равнодушный ответ:
— В верхнем ящике, — киваю головой на ящик над столешницей. Дилан открывает деревянные створки, достав небольшую коробочку с препаратами. Роется. Чайник начинает кипеть, но парень не реагирует, поэтому сама снимаю его, отставив на другую конфорку. Невольно слежу за тем, как Дилан перебирает упаковки, останавливаясь на таблетках, которые обычно пьет отец. Для сердца. У него болит се…
Пф, у него есть сердце?
Невольно пускаю тихий смешок, качнув головой, и выключаю воду, начав вытирать руки полотенцем. О’Брайен оставляет аптечку, принимая таблетку, и занимается приготовлением своего горячего напитка, так что вздыхаю, сама убирая на место коробочку.
Звонок в дверь. Оставляю мокрую тряпку на столе, поспешив в коридор. Может, отец заказал что-нибудь на ужин? Обычно он додумывается до этого без моего намека на нежелание готовить, хотя сегодня я как раз могла бы сварганить что-нибудь. Звонок повторяется, поэтому ускоряю шаг, привстав на носки и ладонями прижавшись к поверхности двери, чтобы взглянуть в глазок.
И вижу друзей. И чувствую радость. И…
И резко оборачиваюсь, уставившись на О’Брайена, который встает на пороге кухни, опираясь на дверную арку, а на его лице вновь сверкает довольная ухмылка. Делает глоток чая, будто невзначай интересуясь:
— Кто там?
— Уйди, — шепчу, руками дергая в сторону кухни. Звонок повторяется, заставляя меня немного занервничать, начав крутиться на месте. Дилан отрывается от стены, направившись в мою сторону, и наглостью от него так и прёт, что желание как следует треснуть по лицу растет с каждым сделанным ко мне шагом.