Сдаётся кладбище
Шрифт:
— Джин спит на ходу, — сказала Кристал, стоя в дверях. — Можно я уложу ее в постель, а потом приготовлю кофе?
— Отличная идея, мисс Мэннинг, — отозвался Байлс с вежливым поклоном.
Окружной прокурор стоял у стены, уставленной старыми книгами. Прямо за его локтем Сай увидел пустой промежуток там, где ранее находилась «История испанской инквизиции» Ли.
Байлс держал книгу в руке, лениво перелистывая страницы.
— Я искал несколько подходящих методов допроса, — объяснил он с печальным вздохом. —
Это поведение, особенно учитывая тонкие голубоватые вены, вздувшиеся на висках Байлса, не обманывало никого. В любой момент он мог испустить яростный вопль и забегать по комнате.
— Что касается вас, сэр Генри…
— Привет, Гил, — поздоровался Г. М. с удивительной мягкостью.
— Садитесь!
Покуда Сай Нортон помещал газеты на свободном стуле, Г. М. сел, закинул ноги на стол и зажег вонючую сигару.
— Начнем, — продолжал Байлс, взмахнув «Испанской инквизицией», — с вашего поведения в подземке в понедельник.
— Не лучше ли начать с чего-нибудь другого? — вмешался новый голос.
Сай слегка вздрогнул.
Он не заметил у другой стены с книгами коренастую щеголеватую фигуру в кресле. Это был Хауард Беттертон с безмятежным лицом, на котором поблескивало пенсне, также не проявляющий признаков утомления.
— Мы начнем с того, с чего я сказал, мистер Беттертон, — отозвался Байлс. — И не говорите мне, что я нахожусь в округе Уэстчестер. То, о чем я намерен говорить, касается города Нью-Йорка.
— Как вам будет угодно, — пожал плечами адвокат. Байлс повернулся к Г. М. и ткнул в его сторону «Испанской инквизицией».
— Вы испортили эту чертову подземку! Это серьезное правонарушение. Пострадали люди…
— Кто именно пострадал, сынок?
— Из разменной будки украли деньги. Это еще серьезнее.
— Сколько именно денег, Гил?
— Точная сумма составляет тридцать семь центов, но для закона это несущественно. Ваше преступление настолько серьезно…
— Слушайте, Гил! — прервал Г. М. — Почему вам непременно нужно блефовать, не имея на руках козырей? Вы могли отдать меня под суд, но это не является уголовным преступлением ни по вашим, ни по нашим законам.
— Значит, вы это признаете! — Байлс выглядел глубоко оскорбленным. — Больше всего меня обижает ваша неблагодарность! Знаете, кто замял эту историю? Кто вернул ваш чемодан? Полицейский департамент!
Г. М. молча уставился на свою сигару.
— Вы бы удивились, — обратился Байлс к Саю, будучи не в силах сдержать поток красноречия, — сколько мелочей находят дорогу к столу комиссара полиции. Чемодан этого старого негодяя был открыт, и среди предметов, скромно отмеченных словом «МОЕ», оказались вещи с его именем.
— И благодаря им вы его опознали? — спросил Сай.
— Он хорошо известен, будучи титулованной особой и к тому же моим другом.
— Но он и есть ублюдок, — проворчал Г. М.
— Поэтому комиссар, — продолжал Байлс, — решил, что нам лучше забыть обо всем и вернуть чемодан анонимно.
— Каким образом его вернули? — быстро осведомился Сай.
— Просто втолкнули в кухонную дверь этого дома, — ответил Байлс, — когда в кухне никого не было. Я даже не знал, где остановился Г. М.
В глубине души Сай думал, что полиция проделала достойную работу. Очевидно, Г. М. тоже так считал.
— Я очень вам признателен, Гил. Правда, я уже догадывался об этом…
— Догадывались?
— Ох, сынок! Сегодня утром у бассейна, когда коп О'Кейси пришел в ярость и хотел отправить меня в кутузку, вы успокаивали его, как мать. Только слабоумный не догадался бы, что вы уже все знаете — вас выдал ваш голос.
Сай припомнил сцену у бассейна и пришел к выводу, что это правда. Но Г. М. интересовало другое.
— Могу я задать вам вопрос об этом чемодане, Гил?
— Задавайте! — угрожающе произнес Байлс.
— Когда вы возвращали чемодан, вы прислали вместе с ним револьвер 38-го калибра?
Байлс закрыл глаза.
— Нет, — ответил он, с усилием сдерживаясь. — Как правило, мы этого не делаем. Конечно, если бы чемодан принадлежал очень важной персоне, мы могли бы послать полицейскую дубинку или гранату со слезоточивым газом. Черт возьми! — взорвался Байлс. — Вы ожидали револьвер?
— Полегче, Гил. Не рвите на груди рубашку!
— Я не рву! — В качестве доказательства окружной прокурор расстегнул жилет. — Но надолго меня не хватит! — Он снова указал на Г. М. «Испанской инквизицией». — Вы окончательно рехнулись!
Лицо Г. М. напоминало морду провинившегося пса.
— Разумеется, Гил, — согласился он. — Можно мне задать еще один вопрос?
— Нет! Хотя ладно. Спрашивайте.
— Ваши бухгалтеры закончили работу над книгами в Фонде Мэннинга около половины двенадцатого ночи, не так ли?
Байлс, застегивавший жилет, резко вскинул голову:
— Откуда вы знаете?
— Могу объяснить. — Г. М. затянулся сигарой. — Если бросить вызов янки, потребовав сделать что-то за двадцать четыре часа, он этим не ограничится и выполнит работу за двенадцать, чтобы доказать, на что способен. Не знаю почему, но это так.
Байлс собирался заговорить, но снова закрыл рот.
— Когда вы не позвонили мне в половине двенадцатого ночи — а у вас был телефонный номер, так как я звонил в ваш офис, — я догадался, что вы закончили аудит. Прошло ровно двенадцать часов со времени нашего пари. И я догадался о новостях. Так вы закончили, Гил?