Сдается комната с фонтаном
Шрифт:
Однажды я, как обычно, вернулась домой около восьми. Уже почти вставила ключ, как увидела свет в дверном глазке. Старуха внезапно оказалась дома. Я отдернула руку и уже хотела бегом спуститься вниз (как будто я воришка, а не заплатила честно пять тысяч рублей), как меня радостно перехватила соседка.
– Эй, новенькая, – она так и называла меня с тех пор, как увидела, – Что, хозяйка дома? Да не удивляйся так, – усмехнулась она, заметив, как вытянулось и побледнело даже в желтком свете лампочки мое лицо. – Я твое расписание давно изучила, – что ж, приятно, когда
Пока я придумывала вежливые отговорки, соседка схватила меня за локоть и чуть ли не силой втащила внутрь.
Я оказалась в точно такой же, как у Марии Александровны, прихожей. За одним маленьким исключением. В отличие от квартиры хозяйки здесь был 21 век со всеми его наворотами и удобствами, поэтому старым стенам оставалось только недовольно бурчать про себя, но терпеть современную краску, навесные потолки и яркий свет энергосберегающих ламп.
Соседка подсунула мне шведские тапки и провела в гостиную. Я предположила, что именно так должна выглядеть одна из комнат хозяйки – просторная, с двумя огромными окнами и тремя дверьми, ведущими в соседние помещения.
Усадив меня за стол, соседка, пока кипел электрический чайник, навалилась на скатерть и завалила вопросами, точно опасалась, что я выскочу из ее шведских тапок и все – таки убегу. Одновременно она выкладывала информацию, от которой у меня шевелились волоски на руках. Может, и ногах. Но ноги я вроде побрила.
– Странная же она, эта твоя хозяйка, да? Я ведь в этом доме почти десять лет живу, а ни разу у нее в гостях не была. И она ко мне зайти не соизволила. А я уж и так, и эдак приглашала, – «тут можно не сомневаться», подумала я. – А эта нос задерет, «дорогой» обзовет и прочешет мимо. Интересно, она так с прической и спит? А? – невольно потрогав свои модненькие короткие волосы, соседка внимательно посмотрела на меня. Помочь ей, увы, мне было нечем. В глазах соседки отразились боль и разочарование. – А ведь, говорят люди, – не иначе она целое расследование провела, – говорят люди, что когда – то ее, – соседка махнула в рукой в сторону, где по ее расчетам должна находится квартира Марии Александровны, – предки чуть ли не всем домом владели. Потом эта квартира, конечно, коммунальной стала. Еще когда я сюда переехала, вместе с твоей хозяйкой три семьи жили, – я невольно представила три запертые комнаты в своем коридоре.
– И что с ними стало? – не удержалась я от вопроса. – Квартиры получили?
– Если бы, – махнула рукой, довольная произведенным эффектом, соседка. – Всех извела. И ни разу не повторилась. Одну, говорят, в дурку упрятала. Второго споила, и он на улице замерз. Третья и вовсе с собой покончила.
– Где? – поежилась я, не особо рассчитывая, что услышу ответ, который меня успокоит.
Соседка улыбнулась. Ее вечер явно переставал быть томным.
– Точно не знаю. Не то в своей комнате, не то в ванной.
Больше никогда, никогда не буду я принимать душ в этой квартире. По крайней мере, пока не узнаю точно, где бывшая жиличка самоубилась.
– И неужели никто Марию Александровну не заподозрил?
– В чем? – удивилась соседка. – Все шито – крыто. И комнаты соседские ей законным образом перешли. Только на фига, вот скажи, ей одной такие хоромы? Может, у нее родственники есть? – не теряя надежды выжать из меня хоть что – то, спросила она.
Я отметила про себя, что соседка живет ровно в таких же хоромах. И тоже одна. Но промолчала.
– Вот тогда – то она и стала жильца искать.
– И что, никого не нашла? – удивилась я, припомнив аппетитные условия, на которые сама клюнула.
Соседка пожала плечами.
– Я, конечно, точно не знаю. Но вроде ей не подошел никто.
Да, подумала я, глядя в замочную скважину много не выяснишь.
– Хотя, – соседка замялась, – показалось мне, что одно время появился у нее кто – то.
– Появился кто – то? – переспросила я, представив бодрого старичка на кухне с букетом.
– Ну, жилец. Или жиличка, – в голосе соседки прозвучала досада. – Я так и не поняла.
– И куда же он или она делись? – спросила я.
– Кто ж его знает? Был и сплыл.
– Был и сплыл? – зачарованно повторила я.
– Ага, – с готовностью замелькала соседка седой макушкой. – Эклер будешь?
До эклеров ли теперь? Но пирожное все – таки взяла. Думала, что кусок в горло не пойдет, однако проглотила и не заметила.
Пора возвращаться домой. Разговор, а, вернее, монолог соседки, постепенно стух, интерес ее ко мне тоже поугас, и чайник она в третий раз ставить не стала, тонко намекая, что пора бы и честь знать.
Когда гостеприимный дом за мной закрылся, я, тем не менее, явственно чувствовала, что соседка продолжает внимательно наблюдать в дверной глазок. Что же я буду делать? Удовольствия соседке доставлять почему – то не желалось. Поэтому я вздохнула и поплелась отпирать свою дверь.
В квартире темно и тихо. Несмотря на то, что я уже, конечно, отлично знала, где находится выключатель, свет включать не стала, чтобы не беспокоить хозяйку, если она вдруг окажется дома. В темноте скинула кроссовки и прошмыгнула в своею комнату.
Вечерами я старалась не высовываться, а после рассказов соседки и вовсе трусливо разделась, не глядя, бросила одежду на фонтан и юркнула в постель, где под подушкой прятала пачку печенья.
Соседкин эклер внезапно разбудил аппетит, а воспаленное воображение наполняло будничные звуки за стеной тайным смыслом. Я грызла печенье и, холодея, представляла, как открываются запертые двери в темном коридоре, и растрепанные призраки бывших хозяев наполняют его, шебурша и переговариваясь. И, конечно, повешенная из ванной. Как они подбираются к моей двери, касаются ее с той стороны бесплотными пальцами и шепчут мне пустить их к фонтану.
Должно быть, я уже засыпала, продолжая сжимать недоеденное печенье в руке, когда в дверь постучали.
Я не сразу вырвалась из полудремы и сперва подумала, что стук раздается совсем близко. Что стучат именно в мою дверь. Однако, когда окончательно проснулась, поняла, что кто – то бьется внутрь квартиры из подъезда.
Естественно, я испугалась, подтянула ноги к груди и стала прислушиваться, слабо надеясь, что хозяйка дома сейчас отругает ночного посетителя. Но хозяйка не подавала признаков жизни, а стук становился настойчивее.