Сдайся мне
Шрифт:
Уже надкушенный вообще-то. А в тарелке два нетронутых лежат.
— Диан, ну хоть слово скажи. Я вел себя как свинья, признаю. По-моему, ты уже достаточно меня наказала.
Я хмыкаю, скосив на него взгляд. Несколько крошек падает на его торс, он смахивает их со своих чертовых кубиков, на которые очень сложно не смотреть.
Штаны еще его сидят так низко, что виднеется резинка боксеров. И скульптурные косые мышцы.
Ладно, пусть ест мои бутерброды. Может, хоть поправится и не будет выглядеть
— Окей, перенесу доставку. Но этой ночью приду делить с тобой диван.
Шлепаю рукой по тому, на котором мы сейчас сидим, намекая, что спальное место, помимо матраса, в его квартире не одно.
— Не, я тут после новоселья отрубился, утром встал и не чувствовал своей шеи. А у тебя в комнате и шторы плотные установлены, специальные, чтобы свет не проникал по утрам. Так что…
— Пусть привозят, — фыркаю в его сторону.
— Она заговорила, — Мирон задирает голову к потолку, а я отодвигаюсь подальше от его руки, которая подозрительно тянется к моим мокрым после душа волосам. — Или это была разовая акция?
Утвердительно киваю.
— Тебе надо было мне вместо колонки дарить губозакаточную машину. Пригодилась бы сейчас.
Предатель оставляет деньги за доставку и сборку перед своим уходом. На всякий случай я убираю их из прихожей в свою комнату и решаю что-нибудь приготовить, потому что от трех дней на сухомятке желудок уже бунтует.
Ближе к двенадцати, как Мирон и сказал, раздается звонок в домофон. Открываю я сразу, не спросив, следом идет и входная дверь, которую я для удобства прислоняю к стене подъезда.
Лифт открывается, но вместо рабочих с частями кровати из него выходит знакомая мне липучка. На Виоле короткий легкий полушубок, провокационной длины юбка и высокие замшевые ботфорты. Если честно, именно так в моем представлении и выглядят девушки по вызову.
— Ты? — от удивления она замирает на месте. — А Мирон где?
Я натягиваю язвительную улыбку и наивно хлопаю ресницами.
— На работе. А я солянку готовлю. Ты голодная? У меня уже почти все, могу угостить, — все это произношу тоненьким елейным голосом.
— Вы что…живете вместе? Откуда ты здесь взялась?
— Живем, да. Мирон перевез меня сюда чуть меньше недели назад, — я специально обрисовываю ситуацию так, чтобы у Виолы и мысли не возникло о том, что это лишь вынужденные меры.
— Что это значит? — откровенно тупит липучка.
— У нас с Мироном…хм…кое-какие отношения. А ты что-то хотела? Или просто в гости зашла? Я не могу с тобой тут торчать, у меня солянка убежит, если за ней не следить.
Виола прищуривается и пожирает свою нижнюю губу от недовольства.
— На тебе его футболка?
— А… — я оттягиваю ткань на груди. — Удобно очень. Как платье получилось.
Вообще, мне просто свои
— Так Мирону что-то передать? — снова, кося под дурочку, хлопаю ресницами.
— Не надо, — агрессивно бросает Виола и давит на бедную кнопку вызова лифта. Когда она отошла, мне даже дышать легче стало. Духи у нее просто отвратительные.
Как по закону подлости, который в этот раз на моей стороне, липучка сталкивается с рабочими, заносящими кровать по частям в квартиру.
— Хозяйка, только у нас заказ без матраса. Вы знаете, да?
— Да-да, матрас у нас уже есть. Ортопедический, спать на нем — одно удовольствие.
Жаль, что я не вижу, как лицо Виолы в этот момент перекосилось от зависти. Я просто уверена, сегодня мне с лихвой удалось отомстить ей за новоселье.
Кровать собирают приблизительно за час. Я периодически захожу в спальню, чтобы понаблюдать за кипящей работой. Чувствую себя ответственной за рабочий процесс.
— Хозяйка, мы закончили, принимайте.
С умным видом я осматриваю всю конструкцию, проверяю механизмы и оставляю свою подпись на бумаге об отсутствии претензий. Провожаю рабочих до двери и еще раз исследую кровать, ползаю на коленях по периметру, изучая каждый сантиметр.
После того как колени начинает жечь из-за трения, я возвращаюсь на кухню к своему долгожданному обеду. Беру кастрюлю за обе ручки, чтобы убрать ее с плиты. Хочу переставить ее на специальную подставку, но в этот момент за окном раздается оглушающе громкий странный звук, и у меня разжимаются пальцы.
Все содержимое оказывается на полу и близстоящей мебели — кухонный гарнитур, островок, стулья возле барной стойки. Абсолютно все в супе. Но это еще не самое страшное. Убрав кастрюлю, я замечаю расколовшуюся плитку. Трещины отходят по сторонам от места удара.
У меня на глаза наворачиваются слезы. Как я буду это объяснять Мирону? Он же подумает, что я специально это сделала. Назло ему.
От бессилия и обиды на свои кривые руки я опускаюсь прямо на пол. Уж если портить вещи Мирона, так до самого конца. Футболка его теперь тоже вся в солянке.
В такой позе он меня и находит. Руками я собираю «твердое» содержимое кастрюли с пола, периодически размазывая по щекам горячие слезы.
— Честно говоря, я думал, что ты мне всю квартиру разбомбишь, — посмеивается Мирон. — А ты обошлась только кухней. Это начало диверсии и я не вовремя или остальную часть жилплощади ты решила приберечь на другие дни?
Я поднимаю на него красные зареванные глаза.
— Обожглась? Что случилось? — он мгновенно подскакивает ко мне. — Руки, ноги? Где?