Сдайся
Шрифт:
Лёшка теряет терпение, делая размашистый шаг, застывая передо мной, словно любуясь, зная и кайфуя от того, что мы теперь вместе. С раскрытыми тайнами и настежь открытыми сердцами становиться проще. И дышится глубже, без опаски и оглядки на людей, которые могут нам навредить.
– Не одевайся больше так, пожалуйста, – принимается за мою одежду, стаскивая топ через голову, нарочно задевая затвердевшие соски подушечками больших пальцев. Чтобы заставить меня выгнуться навстречу ему, выдохнуть томительный стон в открытые губы, ждущие поцелуя. – Я вспыльчивый, я неуправляемый,
– А тебя? – прижимаюсь плотнее, чувствуя, как от простого касания по его разгоряченному телу прокатывается дрожь. А мне до одури льстят такие Лёшкины реакции на мои прикосновения, лёгкие поцелуи и невесомые ласки. То дорожками вьющимися по его широкой спине, то щекоткой пробегающей от плеч до натренированных мышц живота. – Можно я буду беречь тебя?!
Смыкаю пальцы в замок на его затылке, обвив руками шею, с упоением тычась в гладко выбритый подбородок. Вдыхая давно полюбившийся запах его кожи, с древесными нотками парфюма.
– А что, я разве нуждаюсь в этом? – он перехватывает мои руки, кладёт их на свой ремень, намекая на то, чтобы я сама его раздела. Игра приобретает пикантные очертания, подогревая атмосферу, делая воздух пряным от возбуждения.
– Даже больше, чем может показаться на первый взгляд, – медлю, как и он, но не потому что я, искушенная по части соблазнения. А просто руки не слушаются и пальцы не справляются с маленькой пуговкой. Подрагивают на металлическом замке молнии, за которой прячется всё Лешино вожделение. – Зачем тебя вызывал Ринат?
– Он сделал мне предложение.
От услышанного давлюсь истеричным смешком, вызывая в Лёше не меньшее любопытство к моему веселью, чем моё к их с Шороховым разговору.
– Не замечала ранее за Ринатом светло-синих наклонностей. Ты просто нарасхват. Мне стоит начинать беспокоиться?
– Да потому что, я сейчас укорочу тебе язык за эти дерзости, – его горячие ладони на моей талии неожиданно тесно сжимаются, пальцами вдавливаясь в кожу, причиняя какое-то доселе неизвестное мне удовольствие на грани сладкой боли. И от этих слегка грубоватых движений мне не хочется уворачиваться. – Или отшлепаю. Выбирай.
Руки безостановочно поглаживают мою спину, нарочно сползая к ягодицам, которым светит самая настоящая воспитательная порка. А от одних лишь мыслей бросает в жар, делая из меня голодную нимфоманку, с жадностью желающую познать нечто запретное.
И то ли намереваясь меня напугать, то ли не желая затягивать прелюдию, Лёшка с присущей ему силой дёргает за шлевки шорт. Эластичная ткань кожи не выдерживает напора и жалобно трещит, рвётся по швам, но не останавливает злостного вандала, который продолжает рвать на мне одежду.
– Вижу… выбор сделан за меня, – в очередной раз вздрогнув, хватаюсь за сильные плечи, чтобы не рухнуть на пол, когда Лёша снова возобновит карательные меры.
– Не жалей, они всё равно мне не нравились, – кожу согревает тёплое дыхание, стоит Лёшке коснуться чувствительной к подобной ласке мочке уха.
Без сожаления порванные на лоскуты шорты летят под ноги, а шаловливые руки так и скользят под белье для того, чтобы удостовериться в силе моего плотского вожделения. Нащупать пальцем ту самую точку наивысшего наслаждения. Надавить или погладить, каждый раз умело перехватывая вибрацию, с которой отзывается тело, готовое принять в себя не только палец.
Когда я, наконец, справляюсь с ширинкой и стаскиваю брюки до его коленей, Лёшка уже сам помогает мне, не выдерживая нервирующего ожидания.
Тонкое кружево трусиков соскальзывает по ногам, ложась рядом с только что снятыми брюками. Но по рваному дыханию Лёши, я понимаю, что с такой нетерпячкой мы не успеем до спальни.
– Я становлюсь слишком слабым из-за тебя, а это не есть хорошо. Я должен уметь страсти подчинять холодному рассудку, – выдыхает в губы, но не целует, словно утихомиривая те самые страсти.
– Не со мной, договорились, – шепчу в ответ. – Будь холоден и отстранён с другими. Не со мной.
Тяжело дыша полной грудью, Лёшка резко разворачивает меня лицом к стене и я едва успеваю выставить руки вперёд, чтобы упереться лбом в предплечье. И тут же вскрикнуть, когда он входя с одного движения, полностью заполняет. Начисто выбивая дыхание из лёгких, а мысли из головы, заполняя заново ярким удовольствием и невероятным восторгом. И те, прокатываются волнами с каждым резким толчком, с каждым влажным шлепком тел друг о друга. Даря нам долгие минуты ощущения, что мы одно целое, слишком неразлучное, чтобы тратить время попусту.
Ты мне дорог
Марта
Лика примчалась на удивление быстро, что само по себе радовало и настораживало одновременно. Ей никогда не хватало собранности, а тут подруга сорвалась с места и приехала быстрей, чем я ожидала.
Она привезла всё что я попросила и даже больше. С вещами Лика передала мне разговор, подслушанный накануне, который теперь терзал меня всю обратную дорогу домой.
Открыв дверь ключом, который Лёшка заранее мне выдал в личное пользование. Я тихонько прохожу в прихожую, сразу натыкаясь на хозяина квартиры, молчаливо ожидающего моего возвращения.
– Где ты была?
Слегка грубоватая интонация мелькает в коротеньком вопросе, но внешне Лёшка не выказывает раздражения, хотя руки заложенные в карманы по всей видимости сжаты в кулаки.
– Я ходила нам за кофе, – более или менее непринуждённо отвечаю на вопрос полуправдой, которая всё же предательски пощипывает на языке. – Уж прости, но пить растворимый я не привыкла. Если у меня есть настоящий и горячий мужчина, то давиться кислым суррогатом по утрам в его квартире я не хочу. Это смазывает ощущение счастья, – ставлю картонный держатель с двумя стаканчиками кофе на тумбу, освобождая руки, то ли для приветственных объятий, то ли боясь лишится купленной дозы кофеина. – Утро должно начинаться с приятностей.