Сдайся
Шрифт:
Во мне до сих пор слишком живы воспоминания о моём уходе от Лёши. Багряные всполохи на сбитых кулаках, яркие пятна на разбитой вдребезги двери, так и мутят, подкатывая кислым сожалением к горлу, выворачивают наизнанку в надежде избавиться от запаха и привкуса крови во рту.
Подавив новый приступ тошноты, я решаюсь на отчаянные действия. Зажмуриваюсь так сильно, что начинает шуметь в ушах и болеть под плотно сжатыми веками, залпом выпиваю шампанское и жду.
Жду, когда хоть немного меня отпустит вся эта ситуация. Жду, когда память перестанет издевательски подкидывать картинки. Но то ли одного бокала мало, то ли страшных
Лениво подняв руку, подзываю официанта, застывшего с подносом у соседнего столика.
– Повтори, – отдаю пустой бокал, но дотянуться до полного мне не позволяют.
Виртуозно поднос перемещается так, что расстояние до него в разы увеличивается и достать заветную порцию игристого, я не в состоянии.
– Не стоит больше пить, – слегка заикаясь, отказывает мне парень, трусливо опуская глаза, чтобы избежать моего недоумевающего взгляда.
– Как это понимать? – вопросительно изогнув бровь, приходится собрать мысли в кучу и всё же прервать затянувшуюся паузу. – С чего ты взял, что можешь за меня решать?
Молчит, и я смею предположить, он специально приставлен ко мне, следить за моим поведением, а в случае моей самоуправности, докладывать.
Но я не доставлю такого удовольствия ни официанту, который теперь лишится обещанной премии за слежку. Ни Ринату, который и без того слишком глубоко сунул свой нос в мою личную жизнь.
Это Борис в состоянии меня остановить на полпути, но не хлюпик в белой рубашке и фартуке, с пошлым красным галстуком.
Яркий, светлый зал сменяется полумраком коридора, выкрашенного в графитово серый цвет с бордовыми маячками на стенах - в виде развешанных боксёрский перчаток или рамок с фотографиями чемпионов ММА и бокса. Эстетически красиво, но до безумия бездушно, холодно.
Я врываюсь в кабинет без стука, без зазрения совести прерывая встречу, ведь за закрытыми дверями Шорохов остаётся лишь в присутствие кого-то, одиночество он встречает открыто.
Озноб, страх, новый приступ тошноты проходится волной при виде Лёшки, который сосредоточено вчитывается в какие-то документы, лишь единожды, украдкой мазнув по мне взглядом.
Откровенно злым взглядом из-под усталых век, что мне вдруг захотелось провалиться сквозь землю или сбежать куда подальше.
– Ну здравствуй, – с издевкой бросает Ринат, расслабленно откидываясь на спинку кресла, даже не пытаясь скрыть любопытства, с которым он сканирует поочерёдно то мои реакции, то Лёшкины. – Я просил тебя вести себя нормально?
Оставляю вопрос без ответа, сосредоточенно смотря на документы, которые изучает Лёша и, чтобы хоть что-то разглядеть, подхожу ближе.
– Я пришла за книгой жалоб, – отбиваю таким же глумливым тоном и опираюсь на стол, будто бы невзначай задевая документы так, чтобы их нельзя было перевернуть. – У тебя отвратный сервис. Твои люди мешают мне отдыхать, – во мне клокочет страх предчувствия неизбежной ошибки, а Ринат не меняется в лице, не улыбается, но зато не сводит прожигающего взгляда. – Они делают всё чтобы испортить мне жизнь, в точности, как и ты.
Я злюсь, а он контролирует ситуацию, ведь каждый его шаг был заранее просчитан и направлен на результат. А мы с Лёшкой лишь ускорили желаемое Шороховым.
Быстрый росчерк авторучки выводит причудливую роспись, письменно подтверждая победу Рината, которую Лёший отдаёт без боя
(
Разговор начистоту
Несколькими днями ранее.
Воздух вибрирует от подавляющей энергетики Рината, а тревожное предчувствие сжимает сердце. К таким частым визитам в клубе и долгим, совсем не душевным встречам, мы оба непривычные. И если Шорохову на своей территории сподручно вести со мной беседы, то мне неуютно даже в мягком кресле, будто я сижу на действующем вулкане.
Пульс, барабанной дробью выбивает тревогу, усердно загоняется, стучит под тонкой кожей, разнося по крови волнительное напряжение.
– Ты вся в отца, – с нескрываемой обидой цедит сквозь зубы, отпивая приличный глоток виски, словно помогая себе проглотить ревность. Ту, которая даже после смерти папы не вытравилась и не забылась, лишь сильнее засела на подкорке глубоко обиженного брата. – Только он любил куражиться среди людей не своего круга. Генетику не пропьешь.
– Зато мозги запросто, – хватает решимости огрызнуться, кивая на початую бутылку. – К чему этот весь разговор? Ещё раз мне напомнить кто я такая? Я росла рядом с тобой с пятилетнего возраста и я не виновата, что родилась от другой женщины, которую папа любил и…
– Оставим лирику. Я обещал отцу, – откашлявшись, продолжает он. – Заботиться о тебе и не позволять разрушать ту жизнь, в которую он тебя привёл. Дал достойное образование, обеспечил всем, чем мог и даже больше. А ты трешься с уголовником.
На стол рядом со мной ложится папка, но мне не хватает ни сил, ни смелости её открыть. От шока и неверия в происходящее не могу собраться с мыслями, не могу достойно парировать, чтобы Ринат не смел клеветать.
– Крайнов Алексей 116 статья УК РФ, побои. Два года условно с выплатой компенсации морального вреда. Не удивительно, правда? Отрабатывал приёмы на своей девушке, взгляни сюда.
Ринат протягивает стопку фотографий приложенных к копии дела, побуждая их взять для детального рассмотрения. Но я до боли закусываю щёку изнутри, не желая видеть подобного.
– Прекрати, я тебе не верю, – резко вскакиваю на ноги, но не чувствую в них твердости. Перед глазами всё куда-то плывет, кислый привкус, подкатывающей тошноты ещё больше сбивает с толку.
– А ты проверь, поезжай домой и спроси начистоту, – демонстративно тычет под нос снимок, с которого на меня смотрит избитая девушка. – Или поступи как она, имевшая неосторожность решить уйти от Лешего, – очередной снимок поражает особой жестокостью, что красуется не только на лице, но и на руках, плечах и шее. – Собирай вещи и уходи от него, пока ещё ноги целы. Против Лешего-бойца я ничего не имею. Против агрессивного Алексея, способного поднимать руку на женщину… ДА.
– Я не верю тебе, нет, не верю, – хочется истерично кричать, не щадя голосовые связки, но выходит лишь жалобный вой.
– Тогда спроси его сама, а я через полтора часа пришлю за тобой машину. Зная правду, остаться с ним… ты вряд ли захочешь.
Занят
Лёша
Наблюдать украдкой за Мартой всё равно, что медленно над собой издеваться. Разглядывать стройную фигурку и не сметь больше её коснуться. Видеть, как провокационно сидит на ней платье с открытой спиной и шумно сглатывать слюни. Наблюдать, как на спине выделяются острые лопатки, которые Марта максимально сводит, гордо выпрямившись и оперевшись на стол.