Сдайтесь… и станьте стройной! Диета «Доктор Борменталь»
Шрифт:
Лариса. «Мама обычно отдавала нам лучшие куски. Она за жизнь не износила не одного шелкового платья. Она могла бы сделать хорошую карьеру, но отказалась от нее, выбрав работу поблизости от дома из-за нас, детей. Лучше бы мама всего этого не делала, те куски в горле застревали».
Мнимые выгоды от роли жертвы очевидны. Приятно сознавать, что «я — великомученица (значит, близка к святости), что я — благородная, все терплю, верю, мне воздастся».
Старая муха бьется о стекло. Молодая на форточке сидит, сердце кровью
— Что же ты так мучаешься, вон форточка, лети сюда, никакого напряга, — поучает старую.
— Что бы ты в жизни понимала! — старая муха в ответ.
И снова об стекло — бах! Падает, опять разлетается — бах!
— Пойдем сюда, форточка же открыта.
— Послушай, не мешай. Вот так разлетишься, убьешься, упадешь на подоконник — ТАКАЯ БЛАГОДАТЬ!
Люди избегают общества страдальцев, поскольку те распространяют вокруг себя чувство вины, а это тягостно для других. Кому понравится постоянно слышать, что он ответствен за счастье, здоровье, что отвечает за это и не преуспел в том, чтобы страдалица была счастлива и здорова. Окружающие, по мысли жертв, должны читать их сокровенные желания.
— Дети никогда не звонят мне (вздыхает).
— А вы им звоните?
— О, я отдала им лучшие Годы, а теперь посмотрите, что они мне сделали в ответ!
Вы могли раньше не задумываться над этим. Более того, вы могли этим гордиться. Так жили ваши мамы и бабушки. Этому учили и вас — учили терпеть. Жертвенность в нашей стране — образец для подражания. Вы поклоняетесь жертвам и не замечаете, где проходит грань, которую переходить нельзя. И только когда боль от происходящего разрывает привычный стереотип, вы допускаете в сознание мысль: возможно, вы были не совсем правы тогда, когда позволяли в ущерб себе исполнять прихоти своего чада, когда ограждали его от неприятностей, которые он сам же и спровоцировал. Но тогда вы верили, что правы, что любовь — это безраздельное «принадлежание» другому — ребенку, мужчине, родителям.
Наталья. «У меня два взрослых сына. Мои сыновья, особенно один из них, время от времени чем-то недоволен, и я принимала это очень близко к сердцу и, конечно же, относила это на свой счет. Я думала: будь я хорошей матерью, все были бы счастливы».
Сдвиг ролей в Треугольнике сопровождается изменением эмоций, причем довольно интенсивным. Время пребывания в одной роли может длиться от нескольких секунд до нескольких лет; за один день можно двадцать раз побывать то в роли преследователя, то в роли жертвы.
Важно отказаться от роли Спасателя. Это предотвратит неизбежность попадания в роль Жертвы. Один из участников игры «Спасатель-преследователь-жертва» может однажды сказать: «Все, хватит, я выхожу из игры. Я СЛАБАЯ. Я БЕССИЛЬНАЯ. Я СДАЮСЬ». Если этого не произойдет, спасатель и спасаемый могут погубить друг друга.
Но почему так трудно выскочить из проклятого Треугольника власти?
ПОЧЕМУ МЫ КОНТРОЛИРУЕМ?
Мы контролируем, потому что перестали доверять другим. Ну, мы же знаем лучше, что ему надо. Мы правы, а он не прав. И снова на сцене появляется высокомерная барышня Гордыня, которая в любой ситуации считает себя выше. Рядом с ней вышагивает толстая баба-Сила, уверенная, что лучше ее никто ничего не сделает.
Но правда заключается в том, что и Гордыня, и Сила — второстепенные участники этой драмы. Демон низкой самооценки сидит внутри и гоняет вас по граням Треугольника. Он — главный герой нашей истории.
Чрезмерная «забота» о другом предполагает некомпетентность, беспомощность другого, неспособность делать то, что делаете за него вы. Все это позволяет вам чувствовать себя постоянно необходимыми, незаменимыми. Вы не можете хорошо к себе относиться просто так. Вам необходимо его хорошее отношение и любовь. Необходимо больше, чем что-либо другое. Вы слишком нуждаетесь в его одобрении. Все, что вы делаете, — это попытки получить его одобрение или похвалу. Только тогда вы сможете лучше относиться к себе.
Прямо сейчас вы так обеспокоены контролем потому, что сомневаетесь, любят ли вас. Прямо сейчас вы так обеспокоены, любит ли вас другой, потому что вы не уверены в своем собственном достоинстве. Причина этой маниакальной тяги все держать под контролем одна: вы не верите, что вас можно любить просто так, без вашего бесконечного тотального контроля, беспросветного надрыва и спасательства. В первую очередь вы не доверяете и не любите себя. Гордыня же и Сила просто маскируют ваше к себе отношение. «Спасатель» нуждается в том, чтобы в нем нуждались.
Марина. «Я всегда стремилась ухаживать за другими, заботиться о них, создавая такую ситуацию, в которой становилась незаменимой, как это было в далеком детстве, когда ухаживала за отцом-алкоголиком. Сделала соответствующий классический выбор, избрав специальность врача. Так я черпала ощущение собственной значимости, ибо не в состоянии дать чего-то себе сама. Мы — группа альтруистов, которые «дают, пока не упадут», и целый мир благоговейно восхищается нами, однако наши собственные чувства даже не являются здесь частью уравнения».
Таковы психологические выгоды от спасательства — подпитка низкой самооценки. В глубине души «спасательницы» не чувствуют себя любимыми или достойными любви. И вновь Сила подменяет собой Любовь. И тогда поведение определяется посланием: если я нелюбима, то я буду необходима. Изнасиловав себя бесконечным контролем всех и вся, вы пытаетесь заслужить столь необходимую вам любовь.
Вы не можете поверить, что кто-то может действительно вас любить; вы не находите в себе ничего. Любите ли вы себя? Вы даже не задавались этим вопросом. Люди ненавидят себя, люди осуждают себя — и продолжают осуждать и считать себя «прогнившими». Как может другой любить вас, такого «прогнившего» человека? Нет, никто на самом деле не может вас любить — другой, наверное, вас дурачит, обманывает; наверное, есть какая-то другая причина. Наверное, он хочет чего-то другого. И когда какой-то мужчина приходит и говорит, что боготворит вас, вы не можете ему доверять. И тогда вы начинаете его КОНТРОЛИРОВАТЬ. Сила подменяет доверие.