Сдвиг по фазе

Пирсон Кит А.

— Значит, университет знаешь?

— Примерно представляю, где располагается факультет естественных наук и химическая лаборатория. Подъедем поближе, уточню координаты.

Клемент кивает.

— А вы в Оксфорде бывали?

— Возможно. Не помню.

— Потому что это было давно?

— Ага.

— Могу я поинтересоваться, сколько вам лет?

— Сорок с чем-то. Я перестал следить.

— Вы женаты? Семья?

— Нет и нет.

Все более утверждаюсь во мнении, что поболтать Клемент не любитель.

Я же, в свою очередь, не переношу молчания.

— Могу я кое о чем вас спросить?

— Вот не понимаю этого идиотского вопроса. Хочешь спросить — так спроси, нечего фигней страдать!

— Хорошо-хорошо. Я про тот вечер возле гаражей.

— Валяй.

— Вы тогда сказали, мол, у вас хобби такое, избивать наркоторговцев. Что, на полном серьезе?

— Вполне.

— И почему вы этим занимаетесь?

— А почему бы и нет?

— По множеству причин, и не в последнюю очередь потому, что хобби это весьма рискованное, как мне представляется. Многие из них носят нож, а то и пистолет.

— Да плевать.

— Что же, вас не беспокоит перспектива схлопотать пулю, когда вам в следующий раз захочется отколошматить первого подвернувшегося под руку наркодилера?

— Не-а.

— А вы вообще задавались вопросом насчет собственных мотивов? Вы говорили, у вас проблемы со сдерживанием гнева.

— Именно так.

— И что порождает у вас гнев?

— Да то же, что и у тебя.

— У меня? На что же я злюсь?

Великан поворачивается ко мне.

— Ты же ненавидишь жить в Лондоне, верно?

— Всей душой! Полнейшая противоположность тем местам, где я вырос.

— И тебе здесь все не нравится?

— Почти все.

— Значит, тебе должны быть понятны мои чувства. Я не должен быть здесь. Это не мой дом, и я не хочу здесь оставаться.

— А где же ваш дом?

— Навряд ли тебе захочется услышать мой ответ.

— Проверим?

— Да это и неважно. Важно то, что мне необходимо убраться отсюда, потому что меня все здесь, на хрен, бесит.

— Тогда уезжайте, коли все настолько плохо.

— Ага, конечно, — фыркает Клемент. — Как будто это так просто.

Поскольку у меня самого имеется веская причина продолжать томиться в Лондоне, предпочитаю не расспрашивать о его личных обстоятельствах.

— Значит, ваш гнев объясняется тем, что вы не можете отсюда выбраться?

— В общих чертах, да.

— Вас не беспокоит, что в конце концов этот гнев вас уничтожит?

— Меня только и беспокоит, док, как вернуться туда, где мое место.

— А если не получится?

— Тогда лучше умереть. Все что угодно, лишь бы не это поганое существование.

— Уж не хотите ли вы сказать, что вас посещают мысли о самоубийстве?

— Поверь мне, я пытался. Не могу.

— Подобное я слышал множество раз. Порой люди достигают стадии, когда искренне считают

суицид единственным возможным выходом из положения. И появляются они в моем кабинете только потому, что покончить с собой на деле, к счастью, куда сложнее, нежели в теории.

— Дело не в том, что мне не хватает духу. Умереть вовсе не так просто, как кажется.

— Вот как?

— В прошлом году я ввязался в драку, ну и в процессе навернулся с обрыва, блин. Пролетел метров тридцать, грохнулся о скалы, а потом меня смыло штормом.

— Боже! Как же вам удалось выжить?

— Наверняка только благодаря божественному вмешательству, — усмехается Клемент. — Видать, мой срок еще не настал. Очухался на пляже без единой царапины.

Его легкомысленное отношение к собственной бренности ставит меня в тупик. Как правило, для больных шизофренией характерен противоположный взгляд, и зачастую собственная смерть их крайне тревожит, иногда даже на уровне одержимости. Страх смерти совершенно естественен, однако у всех нас имеются врожденные механизмы, чтобы преодолевать его. Шизофрения нарушает действие этого механизма, и страх может поглотить человека целиком.

— Клемент, правильно ли будет сказать, что вы не боитесь смерти?

— Правильно будет сказать, что я устал от жизни. Поэтому-то я и здесь.

— Не потрудитесь объяснить?

— Мне нужно исправить то, что со мной не так, а исправить что-либо можно только тогда, когда известна причина. И ты поможешь мне разобраться.

— Я вовсе не говорил, что помогу вам разобраться. Мы так не договаривались.

— Да не нервничай ты, док. Я вовсе не прошу тебя ставить диагноз. Всего лишь хочу понять, действительно ли со мной что-то не так.

— Я ничего не могу вам обещать, понимаете?

— Меня это вполне устраивает. Я не ожидаю никаких обещаний.

Клемент отворачивается к окну. Мое любопытство основательно распалено, и я не прочь продолжить расспросы, однако прекрасно понимаю, что настойчивость ничего не даст. Когда будет готов, сам расскажет.

Мы наконец вырываемся из пробки и приближаемся к магистрали.

— Док, включи-ка радио.

Я нажимаю кнопку, и динамики разражаются агрессивным речитативом какого-то рэпера. Должен признать, музыкальные предпочтения Лии разительно отличаются от моих.

— Что, блин, это за тарабарщина? — недовольно бурчит Клемент.

— Полагаю, вы не из поклонников рэп-музыки?

— Да где тут музыка-то?

— Согласен…

Переключаюсь на другую станцию.

— «Роллинг Стоунз»! — одобряет великан. — Совсем другое дело!

Когда зеленые дорожные знаки сменяются магистральными синими, я поворачиваюсь к пассажиру с очередным вопросом. Однако глаза у него закрыты, голова склонена набок, похоже, до конца поездки я больше ничего не услышу.