Сеанс длиною в жизнь
Шрифт:
Это были одни из счастливейших дней в моей жизни. Я каждый день разговаривала со своим малышом. Я все время гладила живот и представляла, как буду ласкать свое дитя, изначально решив, что мой ребенок непременно не будет лишен материнской ласки. Он узнает с моих слов, что значит любить. Он обязательно будет чувствовать тепло моих рук, и не только, когда я буду прикладывать его к своей груди. Я изо дня в день, из года в год, неустанно буду признаваться своему чуду в том сладком чувстве, которым наполнилось мое сердце чуть ли ни с первой минуты, как я узнала о его существовании. Я
Ни что не предвещало беды. Юрка, как обычно, побежал на работу, а я осталась хлопотать по хозяйству. На дворе стоял ноябрь, который в том году выдался слишком холодным, но не слишком снежным. Было пятнадцатое число, как сейчас помню. Мне нужно было позарез выйти на улицу за дровами. Я забыла попросить Юру внести несколько поленьев, а в доме было не достаточно тепло. Переживая, как бы не промерзнуть в доме до возвращения Юры, я решила сама выйти на улицу. Кто же знал, что едва запорошивший лужи снег, сыграет со мной такую жестокую шутку.
Я тепло нарядилась, будто шла за тридевять земель, и неуклюже потопала во двор. Стоило мне сделать первый шаг за порог, как правая нога резко скользнула вперед и потащила за собой всю меня. Я изо всех сил пыталась схватиться за дверь, но вторая нога, оказавшись на льду, тоже предательски скользнула вперед. Удержаться на обледеневшей почве, у меня не было ни единого шанса. Я упала, ударяясь своим, на тот момент уже приличных размеров животом, об угол крыльца. Сумасшедшая боль пронзила все мое тело, а обезумевший крик вырвался наружу.
В то мгновенье мне казалось, что я сойду с ума, и первое, что пришло в голову, орать не своим голосом, звать на помощь. Но стоило мне немного поднатужиться, как я почувствовала, что с меня что-то вытекает. Коснувшись рукой того места, где было мокро, я с ужасом обнаружила на ладонях кровь. Это был один из ужаснейших моментов моей жизни. Мысль о крике я тут же отмела, да и звать на помощь было все равно бесполезно, ведь наш дом находился на отшибе. Этот фактор был чуть ли не решающим в выборе нашего жилища, ведь мы все еще опасались людских глаз и ушей, наученные прежним местом жительства.
Самой отправиться за помощью. Но как? Я чувствовала, если встану, ребенок просто выплывет из меня на кровавой волне. Боль с каждой минутой усиливалась, и я продолжала ощущать как с меня все время что-то льется. Меня начали душить слезы отчаяния, которые в тот момент были совершенно некстати.
Мысленно я взывала к Господу и просила сохранить жизнь моему ребенку, взамен предлагая свою. Отчаянно зажимая в одну ладонь то место с которого просачивалась кровь, другой рукой я помогала себе добраться хотя бы до сеней. И спустя несколько болезненных попыток, мне удалось вползти в дом. Я не стала рисковать и тратить силы на возможность попасть в комнату, а осталась лежать на полу в сенях.
Изо всех сил сдерживая истерику, я еще сильнее удерживала кровоточащее место. Забившись в угол с грязными тряпками, которыми мы пользовались для мытья полов и вытаскивания горячих чугунов из печи, я просто молила Бога, о спасении малыша и скорейшем
Не знаю, как долго я так пролежала, но мне казалось целую вечность, и уже даже успела попрощаться с жизнью и попросить у Господа за все свои грехи прощения, когда на пороге появился Юра.
– Господи Иисусе!!! Вас из дас?!!.. Вася?!!!
Юра не вбежал, он влетел. Не было ни лишних слова, ни лишних вопросов. Схватив меня на руки, чуть ли не в два раза большую за него в весе, он словно перышко донес меня до койки, а потом молнией помчал за помощью.
К тому времени, как доктор-колобок оказался у моей койки, я уже практически отключилась. Как сейчас помню последнюю свою мысль – «Господи, пусть мой не родившийся ангелочек попадет к тебе в Рай!». А дальше – темнота.
С помощью нашатыря и еще каких-то чудо препаратов, меня привели в чувства, чтобы обречь на еще большие мучения. Василий Семенович начал принимать роды, так как возможности довезти меня до больницы никакой не было, уж слишком много я потеряла крови и была вероятность того, что я просто не доживу до нее. А в домашних условиях у доктора был шанс спасти хотя бы одного из нас.
Боль, которую я испытала в момент зачатия, показалась мне тогда меньше комариного укуса. Рожая, мне казалось что передо мной разверзлись ворота Ада. Младенца с меня просто вытаскивали, так как нормальных схваток у меня не было. В те минуты я проклинала день и час, когда позволила Юре сделать это со мной. Я готова была самолично достать из себя ребенка, лишь бы облегчить боль, но он решительно не хотел появляться на свет раньше срока. Не знаю, чем уж меня пичкал доктор, и каким образом провоцировал хоть какие-то схватки, но мой малыш спустя пару часов увидел свет, а я вновь погрузилась во мрак.
Очнулась я спустя два дня в реанимации, куда меня сразу же после родов доставили. Мне было больно даже дышать, но первое, о чем я поинтересовалась у дежурившей рядом медсестры:
– Где мой малыш?
– Очнулась, слава Богу! Счастье-то какое. – Худосочная медсестричка всплеснула в ладони, а я готова была убить ее за игнорирование жизненно важного для меня вопроса. – Не переживай, все с твоим Богданчиком хорошо. Крохотный он у тебя очень, но такой здоровенький! У кормилицы он, сил набирается. Мамку же достойно нужно встретить.
– Богданчик? – я чуть слышно прошептала имя сына, которое в тот миг услышала впервые.
– Да. Муж твой говорит «Богом он нам дан, значит - Богдан». Вот. Но тебе сейчас не об этом думать надо, а сил набираться. С дитем твоим все в порядке. Муж за дверью караулит. Я ему скажу, что опасность миновала, что б он хоть дух перевел. А то, бедненький, третьи сутки почти разрывается меж родильным и тобой. Так что ты пока отдыхай, восстанавливайся и ни о чем не беспокойся, еще успеется.
Я бы и хотела остановить эту шуструю сестру, и хорошенько обо всем расспросить, но не успела, так быстро она исчезла за дверью. И почему она сказала что Юрген дежурил трое суток? Я все никак не могла взять в толк, что именно столько, врачи боролись за мою жизнь.