Седая весна
Шрифт:
«Что с того, если морда рябая. Зато сама из себя толще бочки. В койке не потеряется. Вместо печки греет. И жрать готовит вкусно. Дети догляжены. Не сидят голодными и грязными. Сам обстиран, накормлен. Вон другие — на людях крали, дома — срали. Что толку с ее рожи? Ни убрать, ни постирать, ни пожрать не может. Все из-под кулака. Да хахалей ворох имеют… Моя и впрямь — Надежда!»
Вот так и родила она Тихону дочь. Малышка — капля в каплю — отец. Назвали Маргаритой. Она рано начала ходить, росла спокойной. И, полюбив дочь, стал Тихон дорожить женой. Она после родов изменилась до неузнаваемости. Похудела, с лица исчезла рябота, Надежда стала подвижной, ловкой, и на нее
— Смотри-ка, Надюха! Да ты уже кокеткой становишься, — заметил как-то Тихон. Баба и впрямь начала следить за собой. Завела себе портниху, массажистку, парикмахера.
Тихон не обращал внимания на ее причуды. Посчитал их невинными капризами.
— Еще бы, всю молодость в пугалах была. Теперь, когда в человека превратилась, наверстывает упущенное за годы. Это и понятно.
Когда Маргарите пошел шестой год, Надежда, взяв ее с собой, стала часто уезжать к отцу. У нее появились подруги и друзья. Сначала она задерживалась с ними допоздна. А потом даже ночевать оставалась. Со своими друзьями Тихона не знакомила. Говорила ему, мол, эти люди из высшего общества и он средь них будет белой вороной.
— А тебе они зачем? — спросил жену печник. Та посмотрела удивленно:
— Я их частица, родилась средь них. Или забыл?
Печник рассмеялся:
— Когда это было?
— Такое не забывается! Оно со мной, мое происхождение.
Тихон хотел напомнить, показать фотографию Надьки в девичестве. Но не стал обижать. Промолчал. Так прошли еще полгода. И мужик почувствовал, что охладевает к нему жена. Она давно не проверяла, где и кому кладет он печи. Не дожидаясь его возвращения с работы — засыпала. Утром редко готовила завтрак. А однажды заявила:
— Вот ты все годы говорил, что я тебя на себе женила. И жизнь со мной — Мука…
— Когда это было? Давно прошло. Все забыто. Ты — моя жена. У нас семья.
— Зато я всегда помнила. И знаешь, решила освободить тебя. Дочь растет. Ей нормальное окружение нужно. Чтоб достойно жила.
— Разве она плохо живет? Чего ей не хватает?
— Ее круга и воспитания. Тебе не понять…
А через неделю, вместе с дочерью, ушла из дома.
— Пап! Не ищи их! За ними на «Мерседесе» приехали. Какой-то мужик. Престарелый. Увел в машину Ритку, она его знала, короче, обеих посадил с собой и увез. Сказала, что искать их не стоит. Ну, и ладно. Сами проживем, — успокаивал повзрослевший сын. Дочь тем временем накрывала на стол. Управлялась неплохо. Она даже готовить научилась у мачехи. И стирала, и убирала не хуже взрослой бабы.
— Ну, как это не ищи? Хрен с ней с Надькой, таких сколь хошь. Но Ритка ж моя дочь! Надо найти ее. Может, к отцу сходить? — решился Тихон.
Тот, увидев печника, поморщился:
— Ну что? Имел — не ценил, потерял — заорал? Я тебя предупреждал еще в самом начале. Перегнул ты палку. Надоело ей в постылых да в нелюбимых жить. Ушла от тебя насовсем. Теперь уж не вернешь, развязались крылья, летай! Ты ничего не потерял…
— А моя дочь? Где она?
— О Рите забудь. Наша девочка. Своих расти…
Только через год узнал Тихон, что Надежда
ушла от него не к отцу. Вышла замуж за пожилого генерала, одинокого, обеспеченного человека и уехала из города, не оставив адреса даже своим друзьям, какие еще долго звонили Тихону.
Человек растерялся. Внезапный уход жены, к какой стал привыкать, обескуражил. Но не сшиб с ног. Он загрузил себя работой, заказами, приноровился ставить камины в квартирах и коттеджах новых русских, бизнесменов, коммерсантов, всяких частных, предпринимателей. Работая у них, Тихон слышал
Надо было детей учить. Незаметно они выросли. И сын едва закончив школу, поступил в политехнический институт. Дочь — в финансовокредитный техникум.
Они еще жили с отцом, но уже своею судьбой. Он не узнавал их. Они вечно были заняты. Оба… Они редко интересовались его здоровьем, почти не общались.
Тихон видел их над учебниками, у телевизора, в компании друзей. На отца не хватало времени. Он перестал быть нужным им, и дети отдалялись от него неумолимо быстро.
— Алик! Людочка! Вы опять уходите? Сегодня выходной. Нет занятий. Побудем вместе! — просил детей.
— Мы с ребятами сегодня договорились встретиться…
— А я к подругам схожу ненадолго. На час, скоро вернусь, — обещала дочь.
Он ждал их допоздна. Придя домой, дети ложились спать, поцеловав отца в колючую щеку. Вот и все общение. Он прождал их целый день.
«Ладно! Молодые! Без матери росли. Некому было вложить им тепло в души, — успокаивал себя Тихон и все ждал, когда, закончив учебу, вспомнят о нем. — Вернутся с работы, все вместе вечером сядем за стол. Всей семьей, как когда-то. Дети будут рассказывать о своей работе. А потом… Заведут семьи. Внуков я буду растить. То как же. Всякий старик о том мечтает. Вот только Риткиных детей увижу ль я? Да и саму дочку — повезет ли взглянуть на нее? Эх-х, Надежда! Какая ж ты паскудная баба оказалась! Зачем я тебе сдался тогда? Сколько лет жизни выброшено в задницу? Зачем ты прицепилась ко мне? А потом вот так непонятно сбежала? Ведь не бил, не обижал, пить бросил. Все деньги отдавал. Себе на пиво не оставлял. Ни в чем не отказывал, никогда не урезал. Ничего от тебя не требовал. Потому и получил под дых… Ты с высшего общества, а я — черная кость, быдло — не ровня тебе. О чем раньше думала, ведь сама пришла, я не звал и не знал! Что за судьба поганая? Одну — Бог прибрал, другую — генерал увел. А мне как быть? Детям я уже без нужды. Может, и мне обзавестись генеральшей? И жить, как другие, не думая про завтра? Но нет! Не смогу так-то», — вздыхал Тихон.
— Отец, мне новая куртка нужна. Эта совсем износилась, — просил Алик..
— А у меня сапоги порвались, — говорила дочь.
Он давал им деньги. Столько, сколько они просили. Никогда не проверял их. Спрашивал, что нужно еще. Чем старше становились дети, тем больше требовалось денег, и Тихон уже давно работал без выходных. Он уставал так, что сил хватало только, чтобы добраться домой и, умывшись, лечь спать, а утром снова спешил к заказчикам. Он молил Бога, чтобы эти заказы не кончались.
— Иначе как я детей доучу? Помоги, Боже! — просил человек. О себе, своей личной жизни, некогда стало вспоминать. Дети заняли все его мысли.
— Отец, у нас повысили оплату за учебу. В год уже не четыре — семь тысяч надо. Если в этом месяце не заплатим, отчислят из института, — сказал сын.
Вскоре такой сюрприз преподнесла дочь.
Тихон чуть дара речи не лишился. Всю ночь не спал. Пришлось работать и ночами.
…Только теперь, через много лет вспомнил старик, что уже тогда никто из детей ни разу не спросил — когда он ел в последний раз?