Седьмая принцесса (сборник)
Шрифт:
— Бабушка! Где ты? Ты здесь? Где ты, бабушка?
— Вот я, вот я! — откликнулась старушка.
Несколько голосов закричали:
— Вот она!
Чьи-то руки вытолкнули её из толпы, и она оказалась лицом к лицу с Джиакомо, который возвращался домой и вдруг увидел огромную толпу и огненный поток на склоне горы, готовый поглотить его дом и земли. В этот миг он не думал о доме, он думал о своей сестрёнке Мариэтте.
При виде Лючии лицо его просветлело и он воскликнул:
— Слава Всевышнему! А где малышка?
— Да вот она, — отвечала старушка и подтолкнула вперёд ребёнка, который крепко держался за её юбку. Но оказалось, что то была не Мариэтта, а сынишка горбуна Стефано.
— Как?! Что такое?! — вскричала с изумлением Лючия. — Где же Мариэтта?
И она принялась звать Мариэтту; все её звали, но только напрасно, Мариэтты нигде не было.
Внезапно Лючия всплеснула руками.
— Я знаю! Знаю! — воскликнула она. — Святые угодники, спасите! Она побежала целовать своё деревце!
Старая Лючия поспешно повернулась и стала пробираться сквозь толпу, пропустившую её и Джиакомо, у которого сердце сильно забилось от страха. Не замечая зноя, который веял им в лицо, рослый мужчина и маленькая старушка быстро зашагали по дороге, ведущей к горе. Они миновали деревню, миновали статую святого Антония в цветах, миновали сады и виноградники, принадлежащие их соседям, и, наконец, вот он, их сад у самого подножия горы. Они не стали заходить в дом; несмотря на жар, которым дышдло всё кругом, они побежали в конец сада, туда, где росло деревце Мариэтты.
Там они и нашли её — она лежала на земле, обняв деревце руками и прижавшись щекой к его стволу; глаза её были закрыты. Возле неё стояла статуэтка святого Антония, которую она взяла из комнаты старой Лючии — Мариэтта поставила её перед деревом и положила к его ногам немного цветов.
Джиакомо наклонился к сестрёнке.
— Она спит! Лоб у неё прохладный!
— Слава Всевышнему! — воскликнула старая Лючия. — И воздух вокруг прохладный!
Они снова взглянули на гору и с изумлением увидели, что у самого её подножия огненный поток свернул в сторону, а пройдя немного вдоль границы их земли, остановился.
— Это чудо, — сказала старая Лючия.
Мариэтта повернулась, открыла глаза и увидела, что над ней склонился её большой брат. Она вскочила и повисла у него на шее.
— Джиакомо! Ах, как я рада! Джиакомо, знаешь, что тут случилось, пока тебя не было? Король Горы разгневался и наслал на долину огненную реку. Я пошла в церковь и отнесла святому Антонию цветы — я всю ночь там провела, Джиакомо, вместе со всеми! А утром мы вышли, поставили святого Антония на дороге, опустились на колени, и стояли, пока не стало слишком жарко, а тогда все поцеловали на прощание деревья и убежали. Только я своё деревце забыла поцеловать, Джиакомо! Тогда я вернулась, вынесла из дома святого Антония, чтобы он его защитил, и поцеловала деревце. Было так жарко, что я испугалась, но тогда моя подружка, моё деревце, мне сказала: «Не бойся, Мариэтта! Король Горы говорит, что уйдёт, если и я с ним уйду. Что ж! Я согласна — ты ведь пришла меня поцеловать! Так что спи, спи, засыпай, не бойся, Мариэтта». Я и заснула. А где же Король Горы?
Джиакомо ответил:
— Он ушёл, Мариэтта.
Обнял её, прижал к груди и взглянул через её плечо на старую Лючию. А Лючия взглянула не него и на Мариэтту, на персиковое деревце и на гору и пробормотала:
— Может быть… может быть… кто знает?
ЛИСТВИЯ
1
Стихи перевела Т. Тульчинская.
Не успел молодой Король страны Велико-Трудании дописать стихотворение, как в дверь постучали. На пороге стояла горничная Селина.
— В чем дело, Селина? — нетерпеливо спросил Король.
— Вас министры зовут.
— Зачем?
— Они мне не докладывали.
— Но я занят! Я сочиняю.
— А они велели непременно сейчас.
— Ну так передай им…
— Недосуг мне взад-вперёд ходить. Лестницу мыть надо.
Король со стоном отложил перо.
— Уберу-ка я в вашей комнате, покуда вы с министрами лясы точите, — проговорила Селина ему вслед.
— Убери, сделай милость, только на столе ничего не трогай. Ни единой бумажки, слышишь?!
— Да ладно, ладно. Под ноги смотрите, не то за ковёр зацепитесь.
— Как же я зацеплюсь, если ты его сняла?
— Вот и я говорю, что сняла, — сказала Селина.
«Иногда мне кажется, что Селина глупа как пробка», — сказал себе молодой Король. Порой его так и подмывало уволить горничную, но он тут же вспоминал, что Селина — подкидыш и найдёныш. Ей был всего месяц от роду, когда её нашли на ступенях Приюта. Там её вырастили, кой-чему научили, и в возрасте четырнадцати лет она пришла во дворец с жестяной коробкой под мышкой. В коробке помещался весь её нехитрый скарб. Сперва Селина была посудомойкой, но за пять лет дослужилась до великой чести — убирать королевские покои. И если он, Король, Селину уволит, ей в жизни не найти другого места. Придётся бедняжке вернуться в Приют и прозябать там до конца дней своих… Поэтому Король лишь глянул на Селину построже и спустился в зал заседаний, стараясь не зацепиться за ковёр, которого вовсе не было!
Королю Велико-Трудании пришла пора жениться. Именно это и сказали министры хором — все как один. И они, разумеется, считали, что Королевой Велико-Трудании вправе стать только настоящая Принцесса!
— Какие принцессы имеются в наличии? — спросил молодой Король, которого звали Джон. Его батюшка, старый Король, знал, что если наречь сына Джоном, он вырастет простым и трудолюбивым Королём, а цр каким-нибудь сумасбродом. Сумасбродство в Велико-Трудании было не в чести. Зато работу свою тут каждый выполнял исправно. Министрам по долгу службы надлежало женить Короля, а Королю надлежало жениться — такая работа. Король сызмальства приучился ставить работу превыше всего, поэтому он беспрекословно спросил:
— Какие принцессы имеются в наличии?
Премьер-министр заглянул в список:
— Есть Принцесса Сугробии, эта страна лежит от Велико-Трудании к северу. Есть Принцесса Баобабии, эта страна граничит с нами на юге. И на востоке, в Трясинии, тоже есть Принцесса. Так что выбор велик, Ваше Величество.
— А на западе, в Листвии, разве нет Принцессы? — спросил Джон.
Министры сразу помрачнели:
— Ваше Величество! Что находится на западе, мы не знаем. Листвия испокон веков отделена от нас забором, туда не проникал никто и никогда. Говорят, что в этой глухой чащобе живут одни ведьмы.