Седьмая принцесса (сборник)

Фарджон Элеонор

Край этот раскинулся у подножия горы с огнём в сердцевине и жерлом на верхушке. Временами гора сердилась и плевала огнём и раскалёнными камнями; если же гнев её был очень велик, то из жерла текла, словно перекипающая на огне каша, расплавленная лава; языки пламени вздымались высоко в воздух, а красные от жара камни летели сквозь пламя и падали где придётся. Огненная река меж тем сползала по склону горы, уничтожая всё на своём пути и превращая крестьянскую землю в пустыню; там, где она прошла, воздух так раскалялся, что невозможно было даже дышать. Вот почему крестьяне, что

возделывали землю в тени горы, жили в вечном страхе — не заворчит ли гора? Когда же гора начинала ворчать, они молились святому Антонию, чтобы он успокоил её гнев и спас их деревья.

Однако гора гневалась не так уж часто, и Мариэтте сравнялось семь лет, прежде чем она услыхала сердитый ропот горы. В то утро её старший брат Джиакомо вернулся на побывку домой; Мариэтта играла одна в том конце сада, где росло её собственное персиковое деревце. Оно стояло на самом краю участка, который принадлежал её брату, и из всех деревьев было ближайшим к горе. Джиакомо посадил его в день рождения Мариэтты, и девочка любила деревце больше всего на свете. Она разговаривала с ним, словно оно было ей подружкой, и Джиакомо не раз дразнил её и спрашивал, как поживает её маленькая приятельница.

— Сегодня она очень счастлива, — отвечала Мариэтта, когда деревце стояло в цвету.

А когда на нём появлялись персики, Мариэтта говорила:

— Моя подружка такая сильная!

А позже, когда персики бывали сняты и съедены, Мариэтта сообщала:

— Моя подружка уехала, она не выходит больше поиграть.

— А какая она, твоя подружка? — спрашивал Джиакомо.

— До того красивая! Всё время смеётся, поёт и танцует. На ней зелёное платьице, а на голове — цветы. Она ушла в гости к Королю Горы — только ей не хотелось туда идти.

Джиакомо смеялся и дёргал Мариэтту за чёрные пряди, а старая бабушка Лючия, которая жила вместе с ними и готовила им, трясла головой и бормотала:

— Может быть… может быть… кто знает?

В этот день Джиакомо куда-то ушёл, а Мариэтта собирала цветы и болтала с деревцем, как вдруг земля дрогнула и в воздухе прозвучал глухой ропот. Такое случалось и раньше, и поэтому Мариэтта только подумала: «Король Горы сердится на что-то». Но крестьяне, работавшие меж деревьев, остановились как вкопанные; со страхов в сердцах вглядывались они в гору.

Спустя немного стало ясно, что сейчас случится то, чего они боялись больше всего на свете. Они знали, что скоро гора извергнет реку огня на их плодородную равнину.

В этот вечер старая Лючия сказала Мариэтте:

— Идём.

— Куда? — спросила Мариэтта.

— В деревню. Помолимся святому Антонию. Возьми с собой цветов.

Мариэтта наполнила фартучек цветами, которые собрала поутру, и пошла с Лючией в деревню. Со всех сторон туда стекались крестьяне, шли все, и стар и млад; те же, что жили в деревне, оставили свои дома и стояли на коленях в церкви. Все принесли с собой цветы и положили их к ногам статуи святого Антония.

Мариэтта тоже высыпала перед ним свои цветы и, опустившись на колени рядом с Лючией, приготовилась молиться.

— О чём мне просить, бабушка Лючия? — спросила она.

— Проси,

чтобы огненная река нас миновала.

И Мариэтта молилась, пока у неё не заболели колени; тогда она поднялась. Увидав, что в церкви в тени высоких колонн играют деревенские дети, она стала играть с ними, а потом задремала; а когда проснулась, увидела, что в церковь идут ещё крестьяне, те, кто жили на склоне горы, — женщины в шалях, мужчины в алых плащах, подбитых мехом, и с ними дети. Некоторые несли узлы с одеждой и домашним скарбом, собранным впопыхах перед бегством от огненной реки, которая угрожала их домам.

Всю ночь люди молились в церкви, чтобы огненная река остановилась или свернула со своего пути, а на рассвете вышли из церкви и подняли глаза на гору. С первого же взгляда они увидели, что молитвы не помогли и что огненная река вот-вот обрушится на их земли. В воздухе уже чувствовался жар от её приближения.

Старая Лючия всплеснула руками и зарыдала в голос, а за ней зарыдали и многие другие. Тогда священник сказал:

— Мужайтесь, дети мои!

И велел мужчинам вынести из церкви статую святого Антония и поместить её под открытым небом на пути огненной реки. Мужчины вошли в церковь и вынесли статую; они пронесли её деревней и поставили на дорогу — там, где указал священник. Женщины и дети шли за ними следом; они осыпали статую святого Антония цветами и собрали ещё, чтобы укрыть ими его ноги.

В ясном предутреннем свете, овеваемые волнами горячего воздуха, которые накатывали всё ближе и ближе, люди преклонили на дороге колени; священник воздел к небу руки и молился, чтобы огонь миновал их.

Но огонь всё приближался.

Наконец священник повернулся к людям и со слезами на глазах произнёс:

— Дети мои, хотя нас может ещё спасти чудо, я должен сказать вам: здесь дольше нельзя оставаться. Опасность слишком велика. Покиньте на милость неба свои дома и деревья и уходите.

Крестьяне поднялись с горестью в сердцах. Они разошлись по домам и собрали кое-какие вещи, чтобы взять с собой; но прежде чем покинуть дома, они пошли в сады и поцеловали деревья. А потом, выйдя толпой на дорогу, поспешили прочь от своих домов, которые не чаяли уже больше увидеть. Поток людей уходил от потока огня. Лючия и Мариэтта шли вместе со всеми.

Внезапно Лючия почувствовала, что Мариэтта тянет её за подол.

— Бабушка, бабушка!

Лючия опустила глаза.

— В чём дело, малышка?

— Бабушка, почему они целовали деревья?

— Чтобы благословить их и спасти, если будет на то Господня воля.

— Бабушка, а я не поцеловала своё деревце!

— Бедное деревце! — вздохнула старая Лючия. — Оно погибнет первым.

— Бабушка, я должна вернуться и поцеловать его.

— Нет, нет, и не думай! Ничего уже не поделаешь. Смотри-ка, воздух всё горячее. Нам надо спешить.

И старая Лючия заспешила изо всех сил. Теснимая толпой, она не различала, кто там держится за её юбку; она чувствовала детскую руку и больше ни о чём не думала. Надо торопиться, билось у неё в голове. Внезапно она услышала, что люди, идущие по дороге, выкликают её имя.