Седьмая принцесса (сборник)

Фарджон Элеонор

— Я — Король Велико-Трудании.

— Во даёт! А что тебе тут надо?

— Я приехал свататься к Принцессе.

— Да ну?! Валяй!

— Но вы же не… — голос Короля совсем угас.

— Принцесса я, Принцесса! Валяй, сватайся!

Джон отчаянно пытался собраться с мыслями или хотя бы вспомнить потерянное стихотворение. Но с губ его слетело совсем другое:

Ты шумлива, как гром, ты горчицы острей, Никогда не встречал

я девицы шустрей. Ты такой родилась, я тебя не виню, Но и жизни своей для тебя не сменю. Вот сейчас прозвучит наконец твой ответ. Сделай милость, скажи мне решительно «нет».

— О-го-го! — гаркнула Принцесса и, подняв клюшку, ринулась к Джону. За ней, размахивая клюшками, устремилась толпа возмущённых придворных. При виде этой грязной хулиганской шайки Джон бросился наутёк. И, чудом увернувшись от ударов, успел сесть в седло и пустить коня в галоп. Он скакал без остановки, пока негодующие вопли жителей Трясинии не смешались с воем ветра. Наконец стих и ветер, и Король, обессилевший, в грязи и пыли, подъехал к воротам собственного дворца. Министры встречали его на пороге.

— Приветствуем Вас, Ваше Величество! — закричали они. — Ну что, нашли Вы с Принцессой Востока общий язык?

— О, да… — задыхаясь проговорил Джон.

Министры от радости пустились в пляс.

— И когда же она назовёт счастливый день евадьбы?

— Никогда! — взревел Джон.

Наверху в своих покоях он кликнул Селину — чтобы приготовила ему постель. Она взбила перины и подушки, постелила простыни и выложила для Короля ночную рубашку и тапочки — проворно и бесшумно. Кровать ждала и манила его усталое тело. Селина спросила:

— Как вам Принцесса Востока — понравилась?

— Нет! — насупился Джон.

— Верно, вы ей не понравились…

— Вы забываетесь, Селина!

— Ладно, молчу. Вам больше ничего не надо?

— Надо! Очень надо! Больше всего на свете надо…

— Что?

— Найти моё стихотворение.

— Стихотворение? Стишок, что ли?

— Ну да, стишок!

— Чего ж вы раньше не сказали? — И Селина, пожав плечами, вытащила из кармана помятый листок.

VI

Молодой Король даже ногами затопал от гнева.

— Так, ты, значит, его припрятала?!

— А разве нельзя? Вы же его выбросили.

— Но ты сама говорила, что оно в мусорном баке!

— Чего не было, того не было.

— И говорила, будто не помнишь, что там написано.

— И сейчас не помню. Я в школе ни одного стишка не могла наизусть выучить.

— Но ведь ты его зачем-то хранишь?

— Так не учу же.

— А хранишь зачем?

— Это моя забота. И вообще, разве так обращаются с делом рук своих? — сурово сказала Селина. — Если человек свой труд не уважает, пускай не берётся вовсе!

— Я уважаю свой

труд, Селина, — произнёс Король. — Поверь мне, уважаю. И очень жалел, что смял и выбросил этот листок — оттого что стихотворение тебе не понравилось.

— Разве?

— Так, может… понравилось?

— Неплохой стишок.

— Правда, Селина? Правда?! Селина, а ведь я позабыл его! Прочти мне!

— Вот ещё. Может, хоть теперь научитесь сперва запоминать, что пишете, а потом уж выбрасывать.

— Вспомнил! — воскликнул вдруг Король. — Селина, я вспомнил. Слушай! — И, взяв её за руку, Джон проговорил:

Ты нежней, чем голубка, и слаще, чем мёд, Когда тихой струёй он в уста потечёт. Как тебя не любить? Все сомнения прочь! Без тебя мне и день точно тёмная ночь. Жду решенья — и в небе зажжётся звезда, Коли ты улыбнёшься и скажешь мне «да».

Он замолчал. Селина, опустив голову, отряхивала оборки на фартуке.

— Разве не так? — встревожился Король.

— Похоже…

— Селина, скажи «да»! Скажи «да», Селина!

— Попросите меня завтра, в Листвии.

— В Листвии? — удивился Джон. — Ты разве не знаешь, что туда запрещено ходить?

— Кто запретил?

— Наши отцы и матери.

— Ну, у меня-то их никогда не было, — сказала Селина. — Я же приютская.

— И ты, значит, ходишь в Листвию? — спросил Король.

— Хожу, и очень часто. По выходным. А завтра у меня полдня свободных. Если хотите, подождите меня у чёрного хода, и я отведу вас в Листвию.

— Как же мы туда попадём?

— Через дырку в заборе.

— А что надо взять с собой?

— Только это, — проговорила Селина и положила стихотворение обратно в карман.

VII

На следующий день после обеда Селина, справив всю работу, принарядилась: надела розовую кофточку с оборками и шляпку с лентами. С Королем они встретились у чёрного хода и рука об руку направились к забору, что стоял на границе Листвии с Велико-Труданией.

Там, как обычно, толпились ребятишки, и каждый норовил заглянуть за забор — кто снизу, кто сверху, кто сквозь. Дети вопросительно уставились на Короля с Селиной, а они пошли вдоль забора. Селина бормотала себе под нос, она считала доски и тыкала пальцем в каждую. Эти двое взрослых вели себя так по-детски, что дети устремились следом за ними: интересно, что будет? Король же с Селиной их не замечали вовсе, они были слишком взволнованы. Добравшись до семьсот семьдесят седьмой доски, Селина сказала: «Нам сюда». Сунув палец в дырочку, она повернула маленький сучок, державший доску изнутри, и вошла в Листвию через эту узкую дверцу, а следом — Король и все ребятишки.