Седьмая встреча
Шрифт:
Позже, когда они обедали в гостиной и все внимание матери было поглощено Туром, Руфь вспомнила, как бабушка не замечала взрослых и видела только детей. С ними она говорила как с ровней, а своих собственных детей считала чем-то, чего не стоит принимать в расчет.
— А что, Брит купила бабушкин дом? — осторожно спросила Руфь.
— Нет, это временно, чтобы он не стоял пустой. Брит со своей семьей, как и многие, переезжает на Материк. Ее двое старших уже живут самостоятельно, теперь и Кари скоро покинет семью. Дом
— А что скажут остальные?
— Ничего не скажут. Все знают, что так должно быть. Ведь Тур нам с Рагной как сын, — сказал Эмиссар и похлопал Тура по плечу. Потом, словно опомнившись, воскликнул: — Надо же, ты все-таки приехала домой, Руфь! После двадцати лет!
— Не надо об этом, — резко сказала мать и испуганно посмотрела на Руфь и Тура.
— Он прав. Мне давно нужно было приехать, — сказала Руфь и заставила себя засмеяться.
Они с Туром переглянулись. Он улыбнулся, но промолчал о том, что это он уговорил ее приехать домой. Напротив, в его глазах мелькнуло предостережение, которого она не посмела ослушаться. И наблюдая за Туром, сидевшим за столом в доме ее родителей, Руфь поняла, что Тур был для них равноценной заменой Йоргена.
Что-то творилось с воздухом. И со светом. Руфь просто забыла, какие они тут. Или никогда не обращала на это внимания? Неужели, действительно, человек должен уехать от того, что ему близко, чтобы, вернувшись, увидеть все по-настоящему? Стоя на палубе парохода и глядя на приближающийся Остров, Руфь вспомнила, как Майкл был очарован здешней природой и светом.
Тогда она этого не понимала. Она была слишком юной и никогда не видела ничего другого. Будни все заслоняли. К тому же ее внимание было слишком поглощено людьми и чувствами. До известной степени так было и теперь.
Она не была пейзажистом. Но, возможно, она увезет с собой частицу этого северного света. По крайней мере, нужно попробовать написать его и посмотреть, что из этого получится. Может быть, даже не чувствуя себя очарованной этой природой, ей удастся передать удивление, подмеченное на некоторых лицах, и хрупкую прозрачность красок.
Стоя перед бабушкиным домом и глядя вдаль, она поняла, что увезла отсюда с собой именно краски. Но теперь она видела, что могла бы лучше воспользоваться ими. Гораздо лучше.
Брит ждала ее в открытых дверях. Мотив — женщина из ее рода. Вечерняя темнота пыталась поглотить ее. Та самая Брит, с которой она делила детство. И вместе с тем — другая. Зрелая женщина со своими заботами и тайнами. Они обе изменились.
Из-за спины Брит высунулось лицо девочки. И еще одно. Руфь никогда раньше их не видела. И тем не менее, узнала в них родовые черты.
— Руфь, родная! Если бы ты знала, как мы рады, что ты приехала! Бабушкина лампа с лунным светом ждет тебя.
Руфь ждала посадки на самолет, когда вдруг услыхала, что ее кто-то окликает. Она обернулась и увидела женщину, приподнявшуюся из-за столика в кафе. Это могла быть только Турид! Густые светлые волосы и глаза не изменились. Она располнела. Но ей это идет.
Кажется, я буду лететь в Осло вместе с Гормом и его женой, бессильно подумала Руфь.
Турид обняла ее и потребовала, чтобы Руфь села рядом с ней, при этом она не переставала болтать о том, что им давно следовало наладить связь друг с другом.
— Подумай только, ты стала такой знаменитой! Честно говоря, когда мы учились в педагогическом училище, в это трудно было поверить, — сказала Турид, поедая бутерброд с креветками.
Поскольку ее слова не требовали ответа, Руфь решила переменить тему разговора:
— Ты летишь в Осло?
— Да, возвращаюсь домой. Я приезжала проведать маму. Она уже совсем старенькая. Теперь я живу в Беруме. У меня другой муж, он очень хороший. Учитель. Мы живем там почти по-деревенски, прекрасно. Свой дом, — щебетала Турид.
Руфь смотрела, как губы Турид красиво сомкнулись вокруг этих слов. Уж не сон ли это?
— Ты разошлась с Гормом?
— Руфь, Господи! Неужели мы так давно не виделись? Уже сто лет, как мы с ним разошлись. Конечно, мы с ним видимся и поддерживаем отношения из-за Сири. Он такой чудак! Так больше и не женился. Живет только ради своей фирмы. У нас с ним как-то не сложилось. Господи, какую чушь я несу! Расскажи лучше о себе, ты столько повидала! Я недавно читала о тебе. Нет, я не покупаю такие издания, прочитала, когда ждала очереди к зубному врачу. Что ты разбогатела, живешь, как хочешь. Кажется, в Берлине, да? Руфь почувствовала жажду. Страшную жажду.
— Пойду куплю себе чего-нибудь попить.
Когда она вернулась, Турид уже забыла, о чем спрашивала.
— Ты вышла второй раз замуж?
— Нет.
— Как же так? Ведь ты встречаешь столько людей?
— Значит, такая судьба, — сказала Руфь и заставила себя улыбнуться.
— Да, я понимаю, у каждого свое. Жизнь не так проста. Трудностей у всех хватает. Когда у нас с мужем был трудный период, Горм грозился забрать Сири к себе на Север.
— Правда?
— Я не могла на это пойти.
— Почему?
— Дочь должна жить с матерью. Я бы ни минутки не была спокойна. Я бы умерла без нее!
— А Сири тоже умерла бы без тебя? — осторожно спросила Руфь.
— О Господи! Что ты за мать, Руфь? — возмущенно воскликнула Турид.
— Кто знает.
— Прости, пожалуйста, я думала, ты забрала сына к себе, когда уехала, чтобы стать знаменитой, — жалким голосом проговорила Турид, казалось, она вот-вот заплачет.