Седьмая жертва
Шрифт:
– А в чем?
– В смерти, Настенька. Общее у этих людей – не их грехи, а тот единственный и неопровержимый факт, что они умерли. И будут похоронены достойным образом, а не брошены в моргах невостребованными. Твой Шутник зациклен на проблеме смерти. В своих преступлениях он рассматривает ее с разных сторон. Вот приличный во всех отношениях Казарян, но, если он умрет, никто о нем не заплачет и не даст денег на его похороны. Вот спившаяся Танцорка, у которой все в прошлом – и слава, и красота, и внимание мужчин, и богемная жизнь, впереди ее ничего не ждет, правда, у нее куча друзейсобутыльников
Справедливо ли это? И вот, наконец, парень с болезнью Дауна. Зачем ему жить?
Он никому не приносит радости, наоборот, всем мешает, всем в тягость. Более того, он все равно не жилец. Может ли мать решить его судьбу? А он сам?
Короче, твой Шутник своими убийствами предъявляет вам разные образцы ситуаций, связанных с уходом человека из жизни. Теперь понятно?
– Но зачем? Зачем он это делает?
– Ну, Настасьюшка, ты же смотрела кино, ты сама мне эту кассету принесла, а теперь вопросы задаешь.
– Но фильм про убийства за грехи…
– Да оставь ты их в покое, грехи эти! – закричал Ларцев, потом, смутившись, отвернулся. – Прости, я после ранения стал раздражительным, иногда срываюсь. Да, фильм про убийства за грехи, но в нем есть одна совершенно замечательная фраза, которую ты упустила. Собственно, ради этой фразы все и затевалось. Шутнику нужно было, чтобы ты ее услышала и поняла. А ты не услышала, все про грехи думала.
– Какая фраза?
– «Если ты хочешь, чтобы люди тебя услышали, недостаточно просто похлопать по плечу. Нужно стучать кувалдой».
Да, Настя помнила эту фразу, но действительно не придала ей значения. Ей тогда казалось важным совсем другое. Неужели Володя прав, и все дело вовсе не в грехах, а именно в этих словах?
– И что же люди должны услышать?
– Пока не знаю, у меня слишком мало информации, чтобы догадаться. В любом случае понятно, что Шутником овладела некая идея, которую он пытается нам всем растолковать таким вот страшным способом.
– Хорошо, я подумаю. А почему ты все-таки уверен, что я не стану следующей жертвой?
Ларцев рассмеялся:
– Настюша, у тебя мания величия! На кой черт ты ему сдалась? У него есть собственная проблема, и при помощи твоей смерти он эту проблему никак не решит.
– Но ведь он согласился с тем, что я правильно угадала ход его мыслей. Я сказала в своем выступлении по телевизору, что он собирается убить еще двоих, и он это признал. Ты же читал записку, – не сдавалась Настя.
– Читал, – согласился Ларцев. – И прочитал там только одно: он действительно собирается убить еще двоих, и на этом все закончится.
– Что закончится? – не
– Все. Или ты его поймаешь, или нет. После седьмой жертвы он никого больше убивать не будет.
– Даже если я его не поймаю?
– Вот именно.
– Тогда я не понимаю!
Она в отчаянии обхватила руками голову и зажмурилась.
– Я не понимаю, почему он все это делает! Я не понимаю! Был бы он маньяком, который убивает до тех пор, пока до него не доберутся, это еще куда ни шло, это хоть понять можно. Но наметить себе семь убийств, чтобы кому-то что-то доказать, совершить их и остановиться, не будучи уверенным, что цель достигнута и что ему удалось доказать то, что он хотел, – я не понимаю этой логики. И ты мне после всего этого говоришь, что он нормальный?
– Абсолютно. Абсолютно нормальный. Настюша, все же очевидно, как божий день. Он хочет, чтобы его поймали. И чтобы это сделал не кто-нибудь, а именно ты. А если ты не сумеешь этого сделать, то он не хочет, чтобы его поймали. Или ты – или никто.
Глава 19
Звонок Насти Каменской застал ее врасплох. В этот субботний полдень она, отправив Стасова с Татьяной и маленьким Гришенькой на долгую, до вечера, прогулку, готовилась к свиданию с Мишей Доценко.
После визита к фелинологу Саше Казакову вопрос о свадьбе обсуждался ими как дело давно решенное, Михаил вполне серьезно прикидывал, когда лучше идти в загс, чтобы бракосочетание попало на удобный день, ни в коем случае не на период Великого поста, а лучше всего – на Красную горку. Ира со всем соглашалась, но окончательно поверить не решалась, хотя и чувствовала, что влюблена в Доценко как юная девочка. Они уже были близки, но сегодняшнее свидание, помимо интимных радостей, было запланировано Мишей как очередной этап в обсуждении даты свадьбы и, что самое главное, для психологической подготовки Ирины к знакомству с будущей свекровью. Это знакомство Доценко хотел приурочить ко дню рождения своей мамы, которое будет иметь место в начале декабря.
Разумеется, Ира не отнеслась к Насте как к помехе своей личной жизни, они были слишком давно и хорошо знакомы, чтобы стесняться друг друга, но все-таки неожиданное желание Насти заехать поговорить вызвало легкое недоумение. В субботу? В отсутствие Татьяны? Странно.
Вид Насти поразил ее до глубины души, Ира, как ни силилась, не могла припомнить, чтобы Настя так одевалась не по случаю торжественного выхода.
– Ты в гости собралась? – спросила она – Или в театр?
– Нет, просто экспериментирую над собой, – уклончиво ответила Настя. – Когда Мишка придет?
– Мы договаривались – к обеду, часам к двум. А что, он тебе нужен?
– Пока не знаю, может быть, и нет. Ирочка, у меня к тебе вопрос, который может показаться странным, но поверь мне, это очень важно. Так что ты уж постарайся не отмахиваться, ладно?
– Господи, ты меня пугаешь! – всплеснула руками Ирина. – О чем таком страшном ты собираешься спросить? Погоди, прежде чем мы начнем разговаривать, скажи-ка, кофе тебе сварить?
– Сварить, – кивнула Настя, – и покрепче, а то я засыпаю на ходу. Всю ночь глаз не сомкнула.