Седьмая жертва
Шрифт:
– Я думаю, что кровь, размазанная по стенам и полу, как здесь, означает дезорганизацию преступника.
– Да, как правило, так и бывает, – согласился Дель Монако. – Но смотри, этот парень завлек женщину в спальню без особых проблем. Она не сопротивлялась, следов борьбы нет. У нее на голове отсутствуют даже ушибы. Конечно, наверняка мы будем знать только тогда, когда патологоанатом обреет ей голову, но если я прав, то, скорее всего, преступник сумел втереться к ней в доверие и убедил впустить его в дом, не прибегая к насилию. А это свидетельствует о наличии недюжинного ума, сноровки и планирования.
– Все это не имеет никакого смысла. Окулист мертв, – пробормотал Бледсоу.
– Есть и другое объяснение, – вкрадчиво заметил Дель Монако. – Действует тот, кто осведомлен обо всем изнутри, из первых, так сказать, рук.
– Изнутри? – переспросила Манетт. – Какие наркотики ты принимаешь, родной?
– Такое уже случалось раньше. Это вполне может быть кто-то из экспертов-криминалистов. Кто-то, кто побывал на местах преступлений и знает, что мы рассчитываем найти. Или кто-то из лаборантов, работавших по уликам, обнаруженным в доме одной их погибших.
Синклер покачал головой.
– Давайте не будем строить безумных предположений и швыряться обвинениями…
– Безумные предположения, говоришь? А как насчет Хэнкока?
Детективы как по команде повернулись к Бледсоу. Он произнес эти слова негромко, но их услышали все присутствующие.
– Хэнкок… – задумчиво протянул Дель Монако. – Что ж, это вполне возможно. Давайте-ка пригласим его для приятной дружеской беседы в узком кругу.
– Увы, ничего не выйдет. Пару дней назад, после того как мы нашли Фаруэлла, я приказал снять наблюдение. А вчера, когда попытался разыскать Хэнкока, чтобы надавить на него насчет Линвуд, не смог найти его.
– Ага, A теперь у нас на руках срежиссированное убийства.
Робби прищурился, глядя на какой-то предмет, который вдруг привлек его внимание.
– Что, черт меня побери, это такое?
В свете галогенных ламп блеснула какая-то белая штуковина. Он подошел к трупу, нагнулся и заглянул между раздвинутых ног убитой женщины.
– У нас есть пинцет?
– Эй, подайте пинцет! – крикнул Бледсоу, обращаясь к старшему эксперту.
Тот вошел в спальню и протянул инструмент Робби. Он взял его в руки, склонился над жертвой и ловко извлек у нее из влагалища свернутый в трубочку лист бумаги.
– Как, черт возьми, ты сумел разглядеть его? – воскликнула Манетт.
– От него отразился свет. – Робби развернул его. – Господи Иисусе! – Он повернулся к Бледсоу. – И что все это должно означать, а?
Бледсоу подошел к нему и взглянул на документ. Подняв глаза на Робби, он стиснул зубы, на скулах у него заиграли желваки.
– Ничего себе! Это очень плохо, приятель.
Робби выхватил из кармана сотовый телефон и принялся судорожно нажимать кнопки, приговаривая:
– Ну же, Карен, давай, возьми эту чертову трубку.
– Да что случилось-то? – недоуменно поинтересовался Синклер. Он подошел, чтобы взглянуть на бумагу, Дель Монако и Манетт последовали его примеру.
– Она не отвечает, – хрипло прошептал Робби.
– Поехали! – скомандовал Бледсоу и бросился к выходу. –
…восьмидесятая
Карен сидела на диване и смотрела, как минутная стрелка мелкими шажками передвигается по циферблату. Ее душили гнев и обида на свое тело, которое подвело ее в тот самый момент, когда она нуждалась в нем сильнее всего. Она не привыкла находиться не у дел и чувствовать себя лишней, и от этого злилась еще больше. Кроме того, она терзалась ужасными подозрениями, что они допустили нелепую и страшную ошибку.
Перед ней в тарелке остывали спагетти, а она невидяще смотрела на часы и мысленно прокручивала все факты, относящиеся к делу Окулиста. Все сходилось до мельчайших деталей. Все было правильно. Но почему же тогда ее не оставляет дурное предчувствие, ощущение того, что она упустила из виду нечто важное?
Несомненно, кто-то копировал почерк Окулиста, совершая это убийство. По-другому быть просто не могло. Они строили предположения исходя из оценки места преступления, сделанной патрульным полицейским. А ведь он не был детективом из Отдела по расследованию убийств или психологом-криминалистом. Он мог и не заметить мельчайшие следы и признаки поведения, разбросанные по комнате, как и новые агенты, которые приходили к ней на лекции каждый месяц.
Беспокойство нарастало, не оставляя ее. Оно просто грызло Карен изнутри. А тут еще и Робби молчит. Ее так и подмывало позвонить ему, но здравый смысл подсказывал, что делать этого не стоит. Она должна дать им возможность без помех и предубеждения осмотреть место преступления. Он обещал позвонить, значит, непременно позвонит. Ей просто нужно набраться терпения.
К несчастью, долготерпение не относилось к числу добродетелей Карен Вейл, специального агента ФБР. Прекрасно понимая, что необходимо отвлечься, она доковыляла до плиты и принялась перекладывать еду в пластиковые контейнеры. Понюхав соус, она уловила восхитительный аромат чеснока. Да, еда и впрямь получилась особенной. Но теперь, когда Робби ушел, аппетит у нее пропал. Включив горячую воду, она начала мыть тарелки и кастрюли. Делать это сидя оказалось не так-то легко, но, по крайней мере, она больше не думала о Робби, месте преступления и боли в колене. Ставя тарелку в сушилку, Карен вдруг услышала какой-то шум. Она выключила воду и прислушалась. Окинув взглядом комнату, она мимоходом отметила, что огонь в камине почти погас, ярко-оранжевые угли подернулись слоем серого пепла. Может быть, это дрова выпали из поленницы?
Успокоившись, Карен опять принялась за посуду. Настала очередь сковородки. Опуская ее в раковину, она снова услышала отчетливый лязг и, протянув руку, быстро закрутила кран. Она резко развернулась на табуретке и, прищурившись, посмотрела вокруг.
Никого.
Карен попыталась вспомнить, где оставила свой «Глок». В кобуре, в спальне. Она с трудом слезла с высокой табуретки и, хромая, медленно двинулась по коридору, внимательно глядя по сторонам, готовая к любой неожиданности. Вопрос заключался в следующем: что это за неожиданность?