Седьмое таинство
Шрифт:
Энцо пробормотал что-то под нос. Затем повторил громче:
— Джорджио закончил смену вчера в три дня. После этого я его не видел. Сам в прошлую ночь сидел дома. Выпил обычную банку пива — больше-то я себе позволить не могу, — потом смотрел телик. Один, хоть вы про это и не спрашивали.
Уччелло выложил все легко, как по писаному, бойко и без напряга — любой коп сразу узнает такую манеру. Он, сразу видно, имеет опыт общения с полицией.
Косту это заинтересовало.
— А где ты живешь, Энцо?
— В Тестаччо. В том же доме, что и Джорджио. Бывшие зэки всегда держатся вместе.
Тереза пристально уставилась на уборщика:
— И ты его больше не видел?
— Синьора! — Уччелло вздохнул. — Мы с Джорджио довольно долго сидели в одной камере размером с собачью будку, почти восемь лет. Я сильно уважаю этого человека. Такого ни за что не следовало сажать в тюрягу. И он никогда не сел бы, если бы вы понимали, чем Браманте занимался. Но после отсидки вместе очень недурно некоторое время побыть порознь. Можете мне поверить.
— Это понятно, — согласно кивнул Перони. — Он тебе не говорил, что все еще на кого-то зол? Может, искал случая как-то отыграться? Отомстить?
— Чего?
Уччелло работал весь день, догадался Коста. И теперь плохо слышал.
— Он вчера убил человека. Одного из тех студентов, которых подозревали в похищении его сына.
— Ну нет… — пробормотал Энцо.
— И это к тому же не первое убийство, — продолжал Перони. — Ты уверен, что он ничего такого тебе не говорил?
Бывший заключенный отбросил швабру в сторону, и та забрызгала всех грязной водой.
— Нет! Послушайте… Я на условно-досрочном. И если даже просто не вовремя перну, меня засунут обратно в эту вонючую дыру. Не знаю ничего насчет того, что сделал Джорджио. Это его дела. И ваши, если хотите. Я к этому отношения не имею. Никакого.
Полицейские не стали его дожимать. Уччелло был весь в поту. У Перони появилось такое выражение лица, которое Коста сразу опознал: Джанни категорически не любил давить на людей, если на то не было должных причин. Если Энцо изображает невинность, то изображает хорошо. Выглядит все так, словно он очень серьезно настроен на то, чтобы избежать нового тюремного срока.
— Что ты вчера делал? — спросил Перони. — Мы легко можем это проверить, я просто хочу услышать это от тебя самого.
Уччелло сплюнул на пол, поднял швабру и стал бесцельно помахивать ею, не глядя никому в глаза.
— Вернулся домой, обнаружил, что местный акула-ростовщик трахает мою жену, и застрелил его.
Перони скривился.
— Скверно…
— Ага. И совсем хреново стало, когда явились ваши и обнаружили, что я к тому же еще и местный наркодилер. Так что не надо меня слишком жалеть. Джорджио… он другой. Ему в тюряге не место. Я туда рано или поздно все равно загремел бы. Но сейчас освободился и торчу здесь. Пусть мне всю оставшуюся жизнь придется смывать тут кровь и дерьмо. Еще вопросы будут? Нам тут скоро подадут новую партию на убой…
— Вас тут только двое? И Кальви?
— По нынешним временам это скромный бизнес. Когда доходит до разделки, тут еще двое работают, в другую смену. Но сперва…
Продолжать Уччелло не стал, да в этом и не было нужды. Тереза бросила заинтересованный взгляд на весь цех.
— Как вы их убиваете?
— Точно так, как убивают всех крупных животных. — Рабочий приложил палец ко лбу. — Кувалдой по лбу. Бенц!
Лупо неуверенно посмотрела на него:
— И что от этого получается?
— Дыра в черепе и удар по мозгам.
— И животное умирает?
— Нет. Так просто оглушают. А потом мне надо его прирезать, Вену вскрываю на шее. Пять минут, и все.
— Кувалда пробивает череп?
— Правильно.
Патанатом вновь оглядела цех с явным неудовольствием на лице.
— А потом вы работаете одними ножами? — продолжила она расспросы.
— И пилами. Это долгий процесс. Люди по большей части не желают об этом знать. Вы что-то конкретное хотите выяснить?
Тереза покачала головой.
— Только то, как можно проделать дыру в теле человека, никак не повредив грудную клетку. Должен быть какой-то способ…
Коста наблюдал, как Сильвио ди Капуа тем временем проследовал через три прилегающие комнаты, с каждым шагом приобретая все более несчастный вид.
— А там что происходит, Энцо?
— Мы начинаем, когда лошадь еще живая, — объяснил Уччелло, терпеливо, но с насмешкой в голосе. — Потом получаем мертвую. После того как она чуток повисит на крюке, начинает продвигаться по цеху, и чем дальше продвигается, тем меньше становится. Вон там начинаем упаковывать готовые шматки мяса. Делаем такие порции, чтоб люди могли их покупать, не думая, чем это было раньше. Эта информация вам нужна?
Коста попытался сосредоточиться на какой-то мысли, скользнувшей по периферии сознания.
— А кости? Что делаете с костями?
Уччелло пожал плечами:
— Это не наша работа. Просто выкидываем. Потом их кто-то забирает и увозит. После…
Тут рабочего осенила какая-то мысль, и он замолк.
— После чего? — подтолкнул его Ник.
Уччелло прошел в третью комнату, ту, из которой только что вышел ди Капуа. Полицейские последовали за ним. Там оказалось чище, чем в остальных помещениях, комнату совсем недавно вымыли. С потолка свисали несколько крюков, но тут они были вмурованы в бетон намертво, а не являлись частью движущегося конвейера.
— Вы когда-нибудь слыхали про механическую разделку мяса? — спросил бывший заключенный.
— Знаешь, — заметил Перони, — если я услышу еще какие-нибудь подробности о вашей работе, то, пожалуй, тоже стану вегетарианцем.
Уччелло чуть не рассмеялся.
— Не волнуйтесь. К людям такое не попадает. Теперь не попадает. Это еда для собак или кошек. Такая вот штука.
— Механическая разделка мяса? — переспросила Тереза.
— Мы разделываем туши вручную, настолько, насколько это возможно. И когда с этим покончено, на скелете остается совсем немного. Но кое-что все же остается. Связки, жилы, хрящи. Даже мяса немного. Ножом это не срезать. Тут нужно кое-что помощнее.