Седьмое знамение
Шрифт:
– Давай.
Люба вышла в прихожую и через пару минут вернулась в хорошеньком енотовом полушубке, который Рая придирчиво осмотрела, пощупала, подергала за мех, прогладила ладонью, заглянула и наизнанку, словом, вела себя как знаток. Люба гордилась шубкой и собой в этой шубке, и не замечала алчный блеск в глазах Раисы – та думала, насколько выгоднее на фоне серого меха выделялось бы ее, Раино, маленькое, но яркое лицо и черные завитые волосы, а не Любины. Но Любины родители могли себе позволить делать дочери такие подарки хоть каждый год, они ходили в директорах, не то что Полина Михайловна.
– Хорошая вещь, – одобрила Рая, стараясь
– Угу. Мама сказала: «Эксклюзив». Врут, конечно, эксклюзив сюда вряд ли дошел бы. Но мне нравится. Я в ней уже ходила. В школу приду – вот девчонки попадают!
В глубине души, разумеется, предполагалось, что в первую очередь попадают мальчишки, а не девчонки, но и у тех было бы приятно вызвать зависть. Еще год назад Люба училась с Раей в одном классе, но затем ее отец получил новую квартиру, и вся семья переехала в Автозаводский район. Рая иногда забегала к ней в гости, чем вызывала отчаянную ностальгию по прежней школе и старому образу жизни. Однако же гибкая психика уже позволила Любочке адаптироваться на новом месте, подружиться с новыми людьми.
Они заглянули журналы и обсуждали их до тех пор, пока не пришли родители Любы и позвали дочку за стол. Рая тут же откланялась, заручившись обещанием Любы оповестить ее немедленно, как только появятся новые номера. Рая с удовольствием осталась бы с ними обедать, чтобы хоть раз в сто лет попробовать бекон и настоящие эклеры, но родители у Любы были строгие и знакомых из низших слоев общества не поощряли. Рая безошибочно чувствовала такое отношение и старалась избегать, лишь бы только не возникло конфликта, который мог бы повредить карьере.
Ей очень не хотелось домой. Поэтому она прибыла туда не в духе, обедать и ужинать не стала, закрылась у себя и прильнула к зеркалу, дабы еще раз оценить свои шансы, по возможности трезво. Она самым придирчивым образом оглядела себя со всех сторон, подсчитала все размеры до миллиметра и не нашла в себе ни единого изъяна. Она высокого роста, невероятно стройна и гибка, словно южная лоза. У нее, кроме того, самое фотогеничное лицо в мире. Жаль только, у нее нет имени и родственников. Хотя, с другой стороны, иметь столь темное происхождение даже выгодно – можно повоображать себя потомком какой-нибудь графини, княгини, которая в силу превратностей жестокой судьбы вынуждена была отказаться от дитяти, а теперь, может быть, разыскивает ее, чтобы сделать наследницей титула и, главное, денег.
Тут ее мысли приняли совсем другое направление. Такое приятное направление, что ни о чем другом думать было уже невозможно. Это легкое возбуждение привело к бессоннице. Рая всю ночь ворочалась с боку на бок, измяла всю подушку, а простыня под ней скрутилась, как жгут. Как тут уснешь? Поэтому утром она встала все еще возбужденная и выглядела неважно. Глаза болезненно блестели, под ними выделялись синие круги, щеки были чуть ли не желтыми, даже веснушки, казалось, слегка размылись. Несмотря на это, чувствовала она себя великолепно. Вскочила на стол и распахнула форточку. От свежего воздуха желтизна кожи сменилась румянцем. От душа она окончательно пришла в себя, хотя в квартире сверху было очень тихо. Ничего удивительного – отец Александр наверняка давно ушел, ведь рабочий день.
Песня оборвалась. Рая в халате, сияющая, с полотенцем на голове, мелькнула в прихожей на миг. В следующую секунду она опять запела Овсиенко, уже в своей комнате, сидя перед зеркалом, высушивая волосы феном и наводя
Полина Михайловна уже копошилась в прихожей, собираясь на работу. Рая ее почти не заметила, так как там, у двери в зал, раздался звонок телефона, и предполагаемая звезда подиума бросилась туда и схватила трубку. Сквозь треск все-таки можно было узнать голос Эдгара Тимофеева.
– Привет, Раиска!
– Привет, Эдик.
– Как дела?
– Вроде ничего. А что?
– Ты сегодня занята чем-нибудь?
– После обеда – нет. Ты что, хочешь меня куда-нибудь пригласить?
Она сама собой расплывалась в улыбке от самодовольства. Она видела Эдика насквозь, знала, что он прямо-таки пускает слюнки, когда она появляется на горизонте. Он был живым доказательством ее силы и могущества.
– Да, – ответил Эдгар, – давай сходим в кино. В «Электроне» сегодня неплохой фильм.
– Какой фильм?
– «Тысячелетие», фантастика.
– Давай сходим, ладно. Не заходи за мной, я сама туда приеду. Во сколько сеанс?
– В два. Но можешь немножко опоздать. Я подожду.
Она засмеялась:
– Постараюсь не опоздать! Пока!
Она положила трубку и в тот же момент наткнулась на Полину Михайловну с серым пуховым платком на голове.
– Кто звонил, Раечка? – тихо спросила она.
– Не ваше дело, – тут же обозлилась та. – Я не лезу к вам в душу…
– Да, ты права, – кротко согласилась Полина Михайловна, опуская голову.
– Я всегда права, – бросила Рая.
– Я в этом не сомневаюсь, доченька…
– Я не ваша дочь!
И, припечатав Полину Михайловну этим криком к полу, она выскочила из зала, позавтракать и тоже уйти. Надо пользоваться свободным временем, пока каникулы и нет занятий в школе и дома. Это ее шанс!
Вдруг ее поразила мысль: а ведь студент-лингвист, Новиков Борис, до сих пор не дал о себе знать, хотя на празднике не отходил от нее ни на шаг. Это сигнал тревоги! Неужели он не успел понять, какая она единственная и неповторимая? Они не меньше трех раз обошли квадратный двор по периметру, он не мог не заметить ее достоинств, которые просто бросаются в глаза! Кто там еще был на празднике? Сплошные мымры – Светка, Машка, Маринка, они же невзрачные, как таракашки, а монахиня не в счет, конечно же, у нее, у Раи, не было на вечеринке ни одной конкурентки. Почему же тогда студентик до сих пор не позвонил? Или даже зашел бы в гости, ему известно, где она живет, и его приняли бы приветливо. Проклятие!
Она так задумалась, что кусок застревал у него в горле. Она слегка перекусила в тишине и одиночестве, подправила макияж и пошла в город. До кинотеатра «Москва» можно было доехать без пересадок, но Рая спешила и потому предпочла ехать с пересадками, чем дожидаться нужного рейса, которого, кстати, могло и вовсе не быть. Или в нем было бы столько народу – хоть полезай на крышу. Рая не выносила общественный транспорт. «Когда-нибудь я куплю себе машину! «Мерседес», не меньше! Тогда чихать я на них на всех хотела». В общем-то, времени она выиграла не слишком много. Просто от возбуждения трудно было заставить себя стоять на остановке и ждать.