Седьмой лорд
Шрифт:
При дворе волны могли подняться даже без ветра, что уж говорить о таком громком событии.
Лян Цзюсяо во время привычной прогулки по улицам неизвестно откуда достал экземпляр. Не осмелившись отдать его своему лишенному чувства юмора дашисюну, он принес его «просвещенному князю» Цзин Ци.
Цзин Ци тотчас побелел и сделал ему замечание:
– Что за дрянь ты осмелился купить? Хочешь, чтобы император обыскал твою семью?
Лян Цзюсяо смутился и коснулся кончика своего носа. Он не знал, почему, но перед лицом этого молодого князя он испытывал чувство, словно не может поднять голову перед
– Взгляните, князь. Он ведь говорит правду.
Цзин Ци схватил книгу и бросил ее ему в голову, словно решив заменить Чжоу Цзышу в вопросах обучения:
– Лян Цзюсяо… ты действительно Великий идиот Лян. Император в ярости, вся столица в панике. Сейчас никто не осмелится громко говорить из опасения, что у стен есть уши. Однако ты осмелился принести эту вещь. Тебя не устраивает, что я и твой дашисюн еще живы, или что? Вон, вон, вон, не размахивай этим предо мной! Увижу еще раз – пройдусь по тебе ковшом!
Повара в княжеской резиденции были известны своим мастерством, так как раньше работали на императорской кухне. После окончания поста Лян Цзюсяо забегал сюда время от времени, чтобы поесть за чужой счет, потому успел хорошо узнать Цзин Ци. Несмотря на безграничное восхищение, Лян Цзюсяо совсем не боялся его и даже осмелился возразить:
– Но здесь нет посторонних…
Цзин Ци проигнорировал его, опустив голову к соболю, который сидел у него на руках:
– Завтра ты будешь охранять вход и не впустишь сюда этого Великого идиота. Если войдет, кусай его. Услышал меня?
Маленький соболь тотчас оскалился в сторону Лян Цзюсяо.
Когда Великий идиот Лян впервые приехал в поместье, он посчитал соболя довольно милым и пренебрежительно потрепал по заднице, заработав тем самым его ненависть. Маленький соболь будто бы видел в нем врага, убившего его отца, и безжалостно преследовал в попытке укусить. Как назло, противоядие, запасенное Цзин Ци, было полностью израсходовано, поэтому Лян Цзюсяо пришлось отправиться в поместье шамана, чтобы попросить его сделать еще.
У Си решил этот вопрос очень прямо. Он приказал, чтобы кто-нибудь принес ему пузырек с противоядием, и сообщил, что оно для разового использования.
Лян Цзюсяо тотчас состроил печальное лицо:
– Юный шаман, этого недостаточно. Он кусает меня каждый раз, когда видит…
– Такова природа животного, – бесстрастно сказал ему У Си. – Я ничего не могу с этим сделать. Раз так, то просто перестань посещать поместье князя.
Вот почему при виде того, как соболь собирается прыгнуть, героический дух Великого идиота Лян иссяк сразу на половину.
– К-к-князь, не могли бы вы придержать его? – заикаясь, пробормотал он. – Шаман сказал, что в следующий раз не даст мне противоядия… А!
Неизвестно, намеренно или нет Цзин Ци разжал руки, но не успели эти слова прозвучать, как соболь выпрыгнул из его объятий и с неимоверной скоростью бросился на Лян Цзюсяо. Лян Цзюсяо взвизгнул, отказался сходиться в рукопашной схватке и без оглядки выбежал из поместья, потерпев сокрушительное поражение.
Цзин Ци взял экземпляр «Семи страхов, восьми
– Талантлив. Этот человек талантлив.
Закончив читать и смеяться, он положил книгу лицевой стороной вниз, а затем поднес ее поближе к свече и сжег. Когда осталась кучка пепла, он не стал никого звать и сам убрал ее.
Он подумал, что завтра ему стоит пойти и избить Чжоу Цзышу, чтобы он лучше присматривал за своим глупым невоспитанным шиди. Цзин Ци никак не мог понять: они разделяли одного учителя, так как же у такого яркого человека, как Чжоу Цзышу, мог быть такой неполноценный шиди?
Ситуация все больше выходила из-под контроля. Расследование среди простолюдинов постепенно сменило курс на императорский двор. Цзин Ци давно предвидел это: император дважды терял лицо и искал удобный случай исправить это. Атмосфера стала очень напряженной. Те, кто обладал хорошим нюхом, начали тайно сжигать рукопись в своих домах.
Естественно, ее объявят запрещенной литературой.
Проще говоря, это вело к преследованию писателей…
Теперь уже не имело значения, кто написал рукопись; теперь нужно было сказать, кто ее написал. Шутка в стихотворной форме может обернуться доказательством заговора одного из членов партии. Старый император все еще был императором и отличался от наследников, которые совершали мелкие преступления. Он не мог ничего сделать, но для такого дела пошевелил рукой, и это был мастерский ход – никого из господ, подавших иск против второго принца, не осталось, о каждом «позаботились».
Это дело изначально не было из тех, где толпа осталась бы безнаказанной. Не было и недостатка в людях, желающих занять официальный пост. Никто не остался прежним.
Конечно, кроме Цзян Чжэна.
Хэлянь Пэй обманывал всех и считал себя умным. Он скрывал свою силу, будто никто не мог понять, что так он готовит свою месть. Казалось, он с самого начала целился в Цзян Чжэна, но не трогал этого старика, лишь заставлял дрожать от страха целыми днями, что вылилось в серьезную болезнь.
Однако беда не приходит одна. На второй день пребывания Цзян Чжэна в кровати «вор» проник на задний двор семьи Цзян. Странным было то, что вор ничего не украл, но свернул шеи собакам, которые охраняли вход, и убил молодую служанку, вставшую посреди ночи. Другая служанка неожиданно увидела это и закричала так громко, что всех разбудила, потому «вор» убежал.
Как правило, воры воровали, а не убивали, и накачали бы собак наркотиками, что покончить с ними, – это был не вор, а убийца.
Неизвестно, кто был настолько дерзок, что осмелился покуситься на жизнь чиновника императорского двора под ногами Сына Неба. Хэлянь Пэй был потрясен произошедшим и немедленно приказал расследовать дело. Он даже созвал несколько десятков императорских гвардейцев для охраны дома Цзян Чжэна и приказал Хэлянь И посетить поместье от его имени. Несмотря на то, что наследный принц попросил Лу Шэня выдвинуть обвинения против Цзян Чжэна, сейчас он продемонстрировал пренебрежение прошлыми обидами и объединил все силы против общего врага, вызвав к себе Чжоу Цзышу и приказав, чтобы он тайно охранял поместье Цзян.