Седьмой свиток
Шрифт:
Мек поднял свой пояс и застегнул его на талии. Издалека послышались взрывы минометного огня.
— Я должен идти, — сказал Мек.
— Я знаю. Не беспокойся обо мне.
— Я всегда буду о тебе беспокоиться. Эти люди отнесут тебя вниз, в монастырь. Там наш пункт сбора. Жди меня. Я не надеюсь, что долго смогу сдерживать Ного. Он слишком силен. Я скоро приду к тебе.
— Я люблю тебя, — прошептала Тессэ. — И всегда буду ждать.
— Ты — моя женщина, — ответил он своим мягким, глубоким голосом. После чего перешагнул через порог хижины и ушел.
Когда Николас коснулся занавеси, ветхая ткань порвалась от легчайшего прикосновения и упала на плиты пола. Золотые розетки в ее складках зазвенели по камням. Перед археологами открылась брешь, достаточная, чтобы пройти сквозь нее. Они стояли перед аркой, ведущей внутрь. С одной стороны вход охраняла статуя великого бога Осириса с руками, скрещенными на груди. В руках он держал посох и бич. Напротив стояла его жена Исида в лунной короне, с рогами на голове. Их пустые глаза смотрели в вечность, выражение лиц казалось безмятежным. Николас и Ройан прошли между двадцатифутовыми изваяниями и наконец очутились в подлинной гробнице Мамоса.
Росписи, покрывавшие купольный свод и стены, были совсем другими — формальными и классическими. Краски их отличались более глубокими, темными тонами, узоры казались запутанными и неясными. Зал оказался меньше, чем они ожидали, — ровно такого размера, чтобы вместить огромный гранитный саркофаг божественного фараона.
Саркофаг стоял на возвышении. По бокам его были высечены барельефы с фараоном и другими богами. Каменная крышка изображала лежащего на спине царя. Николас и Ройан сразу заметили, что саркофаг не тронут и глиняные печати жрецов Осириса, нанесенные на крышку, остались в целости. Эта гробница не подверглась вторжению. Мумия лежала здесь непотревоженной целые тысячелетия.
Но не это поразило незваных гостей. В классической во всех остальных отношениях гробнице присутствовали две неожиданные вещи. На крышке саркофага лежал прекрасный боевой лук. Высотой почти в рост Николаса, по всей длине обвитый проволокой из электрума — удивительного сплава золота и серебра, формула которого была утрачена в веках.
Второй предмет, подобных которому никогда не находили в царских гробницах, стоял у подножия саркофага. Маленькая человеческая фигурка, одна из куколок ушебти. С первого взгляда в глаза бросалось искусство резчика. Николас и Ройан сразу же узнали, кого изображала статуэтка. Несколько минут назад, в аркаде, они видели это лицо нарисованным на стенах.
Слова из свитка Таиты как будто бы вновь прозвучали под сводами гробницы, зависнув, как светлячки, в воздухе над саркофагом:
«Когда я последний раз стоял у царского саркофага, я выслал наружу всех рабочих. Я выйду из гробницы последним, и вход за мной будет опечатан.
Оставшись один, я раскрыл сверток, который принес с собой. Из него я извлек длинный лук по имени Ланата. Танус назвал его в честь моей госпожи, ибо Ланата — ее детское имя. Я сделал для него этот лук. Это был последний дар от нас обоих. Я положил его на каменную крышку гроба.
В моем свертке остался еще один предмет — деревянная фигурка ушебти, вырезанная моей рукой. Я поместил ее в ногах саркофага. Работая над ней, я разместил вокруг три медных зеркала, чтобы изучить собственные черты под всеми углами и верно воспроизвести их. Статуэтка будет маленьким Таитой.
На основании ее я написал слова…»
Ройан опустилась на колени возле гроба и подняла фигурку ушебти. С почтением перевернув ее, она изучила иероглифы, вырезанные на основании статуэтки.
Николас встал на колени рядом с Ройан.
— Прочти мне это, — попросил он. Она повиновалась:
— «Меня зовут Таита. Я — врач и поэт. Я — архитектор и философ. Я — твой друг. Я отвечу за тебя».
— Так, значит, все это правда, — прошептал Николас. Ройан поставила фигурку ушебти туда, откуда взяла ее, и, все еще стоя на коленях, повернулась к спутнику.
— Это самый потрясающий момент в моей жизни. Хочу, чтобы он никогда не кончался.
— Он никогда и не кончится, милая, — отозвался Харпер. — Мы с тобой только начали.
Мек Ниммур смотрел, как солдаты приближаются, огибая холм снизу. Нужно было иметь наметанный глаз партизана, чтобы различить их, пробирающихся через густые заросли колючих кустарников. Рассмотрев наконец военных, Мек почувствовал приступ печали. Это были первоклассные солдаты, закаленные долгими годами войны. Некогда он вместе с ними сражался против тирании Менгисту, может быть, даже тренировал многих из этих ребят. А теперь они собирались напасть на него. Таков круговорот битв и насилия на этом измученном континенте, где бесконечные войны подогреваются и питаются древней племенной враждой, жадностью и коррупцией политиканов нового времени с их устаревшими идеологиями.
Однако момент плохо подходит для философствования, горько подумал Мек и сосредоточился на поле военных действий, лежащем перед ним. Да! Эти люди знали свое дело. Он видел это по тому, как они приближались, будто призраки надвигаясь сквозь заросли. Партизан знал, что на каждого замеченного солдата приходится дюжина оставшихся невидимыми.
Они сильны числом, подумал Ниммур и оглянулся на собственный маленький отряд. Четырнадцать человек, прячущихся в скалах — партизаны могли надеяться нанести противнику ощутимый удар, только воспользовавшись эффектом неожиданности. После чего надо немедленно отступить, пока Ного не поднял своих смертников на холм, где залегли люди Мека.
Он посмотрел на небо и подумал, не планирует ли Ного и воздушную атаку? Тридцатипятиминутный полет и серия бомбовых ударов самолетов «Ту» советского производства с базы в Аддис-Абебе — и Мек уже почти что чувствовал во влажном ветре сладковатую вонь напалма, видел накатывающее на них облако пламени. Это единственное, чего его люди по-настоящему боялись… Нет, воздушной атаки не предполагается, по крайней мере на этот раз, решил партизан. Ного и его нынешний начальник, немец фон Шиллер, хотят наложить лапу на содержимое гробницы, которую отыскал в ущелье Николас Куэнтон-Харпер. Поэтому они не пожелают делиться с сытыми котами, этими политиканами из Аддис-Абебы. И вообще не станут привлекать никакого правительственного внимания ни к себе, ни к своей частной маленькой компании в ущелье Аббая.