Седьмой свиток
Шрифт:
Мек посмотрел вниз, на подножие холма. Враг приближался красиво и грамотно, оцепляя склон, чтобы отрезать их от дороги вдоль Дандеры. Скоро они пошлют наверх патруль, чтобы обезопасить фланг перед тем, как пойти в атаку. Ага, вот и патрульные… Восемь, нет, десять человек отделились от основной массы и осторожно двинулись вверх по склону, на котором засел Мек.
«Нужно подпустить их поближе, — решил он. — Хотелось бы избавиться от всех, но рассчитывать на это не следует — слишком это было бы хорошо. Попробую взять на себя четверых, может быть, пятерых — и неплохо еще оставить некоторых поорать и покататься в кустарнике. — Мек жестоко усмехнулся. — Ничто так не подрывает боевой дух солдата, как визг его товарища с пулей в брюхе».
Он взглянул на покрытый валунами и скальными выступами склон и увидел, что его ручной пулемет «РПД» установлен идеально для того, чтобы вести продольный огонь по продвигающемуся вверх неприятелю. Салим, пулеметчик Мека, в обращении с этим оружием был настоящим виртуозом. Может быть, и удастся убрать больше, нежели пятерых врагов за раз.
«Увидим, — подумал Ниммур. — Главное — правильно все рассчитать».
Он разглядел брешь в скальном гребне, внизу, прямо под собой.
«Вряд ли они решатся выдать себя и перевалить через гребень поверху, — рассудил Мек. — Скорее уж попробуют просочиться через узкий проход. Это будет самый подходящий момент».
Он оглянулся на «РПД». Салим не сводил с командира глаз, ожидая знака. Мек снова посмотрел вниз.
«Да, я не ошибся. Они сбиваются в кучку. Здоровяк, что слева, уже почти на месте. Те, что за ним, тоже подтягиваются к проходу».
Камуфляж людей Ного идеально сливался с зарослями, стволы оружия предусмотрительно обернули тряпками и лоскутами, чтобы металл не блестел на солнце. Солдаты были практически невидимы в кустарнике, их выдавали только движение и цвет открытой кожи. Они подошли уже так близко, что Мек различил блеск глаз одного из них. Но он никак не мог высмотреть их пулеметчика, а ведь именно его следует уничтожить в самом начале.
«Ах вот он где, — с облегчением понял Мек, — на правом фланге. Я его почти упустил».
Солдат был невысок и приземист, с широкими плечами, длиннорукий, обезьяноподобный. Пулемет свободно болтался у его бедра. Это был «РПД» советского производства, 7,62-миллиметрового калибра. Солдата выдал блеск медных патронов в лентах, перекинутых через широкие плечи.
Мек опустился на землю и осторожно перебрался в сторону, оставаясь под прикрытием камня. Он передвинул рычаг режима огня на своем «АКМ» на высшую отметку и прижался щекой к деревянному прикладу. Это было его личное оружие. Оружейник из Аддис-Абебы отрегулировал действие механизма и отшлифовал изнутри ствол, а заодно установил на автомат станок, чтобы стрелять с земли. Все это проделали, чтобы повысить прицельность автомата, печально известного как самое неточное штурмовое оружие. Конечно, оно не стало от этого снайперским, но с такими усовершенствованиями Мек мог рассчитывать всадить все пули в цель точно со стометрового расстояния.
Солдат с «РПД», поднимающийся по склону, был сейчас в каких-то пятидесяти метрах от места, где залег Мек Ниммур. Мек взглянул через правое плечо, чтобы убедиться — трое остальных неприятелей движутся по направлению к проходу, где их снимет Салим первым же залпом. Потом партизан прицелился в середину живота пулеметчика, избрав точкой прицела пряжку у него на поясе, и выстрелил три раза.
Тройной взрыв прогрохотал у Мека в ушах, но он увидел, что его пули достигли цели, пробив вертикальный ряд дыр в теле неприятеля. Один выстрел достал солдата в низ живота, второй пошел выше, в диафрагму, третий — в горло. Пулеметчик завертелся, раскинув руки и дергаясь всем телом, после чего упал и покатился вниз, ломая жесткие заросли.
Люди Мека открыли огонь со всех сторон. Интересно, подумал он, скольких уложил Салим? Но разглядеть что-либо было уже невозможно. Враги залегли и исчезли из виду. Воздух затуманился от синеватого дыма выстрелов, когда неприятель повел ответный огонь. Кустарник затрясся и захрустел.
Тогда в громе выстрелов, среди свиста и визга пуль, рикошетящих от скал и камней, послышался истошный человеческий вопль:
— Я ранен! Помогите! Во имя Аллаха!
Вопли звонко раскатывались по склону холма, и неприятельский огонь заметно утих. Мек вставил в «АКМ» свежий магазин.
— Пой, птичка, пой, — мрачно пробормотал партизан.
Чтобы открыть каменный саркофаг, понадобились объединенные силы Николаса, Хансита и еще восьмерых человек. Пошатываясь под тяжестью крышки, они осторожно прислонили ее к стене гробницы. Потом Ройан и Николас вскарабкались на постамент саркофага и заглянули внутрь.
В каменном гробу обнаружился еще один, деревянный и тоже огромный, заполняющий собой пространство первого. Сверху также изображался лежащий фараон. Он покоился в позе умершего, с руками, скрещенными на груди, сжимающими посох и бич. Гроб был позолочен и инкрустирован самоцветами. Деревянное лицо фараона выражало умиротворение.
Археологи вытащили гроб из саркофага, благо весил он меньше, чем каменная крышка. Николас осторожно взломал золотые печати и слой застывшей древней смолы, которой были залиты щели между гробом и его крышкой. Внутри оказался следующий гроб, снова идеально подогнанный по размеру, и когда его вскрыли, нашли еще один. Это было похоже на набор матрешек — одна в другой, каждая следующая чуть меньше предыдущей.
Всего гробов оказалось семь. Каждый новый украшала еще более роскошная роспись и отделка. Седьмой гроб, из чистого золота, по размеру был чуть больше человека. Полированный металл отражал огонь фонарей, подобно тысяче зеркал, и разбрасывал яркие стрелы света по всем сумрачным уголкам гробницы.
Когда наконец последний, золотой, гроб был вскрыт, оказалось, что он наполнен цветами. Они давно высохли и истлели, приобретя однородный цвет сепии. Аромат их исчез тоже много веков назад, так что из гроба поднялся только мускусный запах древности. Лепестки были такими сухими и хрупкими, что рассыпались от одного прикосновения. Под увядшими лепестками лежал слой тонкого полотна. Некогда оно было снежно-белым, теперь же стало бурым от старости и пропитавшего материю сока цветов. Сквозь паутинную ткань снова блеснуло золото.
Стоя по двум сторонам гроба, Николас и Ройан приподняли истлевшее полотно. Оно порвалось под их пальцами с легким шелестом, как тончайшая паутина. Под тканью обнаружилось нечто, и они оба пораженно вздохнули: посмертная маска фараона. Ненамного больше человеческой головы, она представляла собой совершеннейший и детальный портрет усопшего. Это потрясающее произведение искусства сохранило черты царя Египта для вечности. Мужчина и женщина, замерев, смотрели в глаза фараона, выполненные из обсидиана и горного хрусталя, а фараон взирал на них печально, почти что осуждающе.