Седьмой свиток
Шрифт:
Обогнув очередной поворот и увидев струящийся водопад, закрывающий дорогу белым пологом, ни один из них не осознал, что это означает. Потом Николас, шатаясь, вошел в пещеру за жемчужной пеленой воды и опустил свою ношу на пол. Затем он повалился навзничь и лежал как мертвый.
Когда Харпер отдохнул настолько, что смог открыть глаза и сесть, уже стемнело. Пока он спал, Ройан принесла дров из кучи, запасенной монахами, и разожгла небольшой костер.
— Хорошая девочка, — сказал англичанин. — Если ты когда-нибудь захочешь работать домоправительницей…
— Не искушай меня. — Ройан, хромая, подошла к нему и осмотрела рану на голове. — Хорошая, чистая короста, — сообщила она и вдруг неожиданно прижала его голову к животу, гладя пыльные, жесткие от пота волосы. — О, Ники! Как я смогу отблагодарить тебя за то, что ты сделал сегодня?
На язык просился легкомысленный ответ, но даже в таком ослабленном состоянии у Николаса хватило ума подавить его. Он был в неподходящем состоянии, чтобы добиваться большей близости. Поэтому Харпер лежал в объятиях Ройан, наслаждаясь прикосновением ее тела, но не шевелясь, чтобы не отпугнуть ее.
Наконец она нежно отпустила его.
— Я очень сожалею, сэр, что домоправительница не может предложить копченого лосося и шампанского на обед. Как насчет горной воды, чистой и освежающей?
— Есть идеи получше.
Он вынул из сумки фонарик на батарейках и нашарил на полу круглый камень размером с кулак. Зажав его в правой руке, Харпер поднял фонарь левой и провел лучом по своду пещеры. Немедленно послышались шелест крыльев и тревожное воркование пещерных голубей, гнездившихся среди камней. Николас слепил птиц фонарем.
Одним ударом ему удалось сбить двух, рухнувших с писком на пол пещеры, а остальная стая улетела в ночь, громко хлопая крыльями. Николас прыгнул на упавших птиц и ловким движением свернул им шеи.
— Как насчет сочного куска жареного голубя? — спросил он.
Ройан лежала, опершись на локоть, а Харпер сидел напротив нее, скрестив ноги. Оба ощипывали винно-бордовые и серые перья птиц. Даже когда дело дошло до такой грязной работы, Ройан не привередничала, как могли бы поступить другие женщины. Это в сочетании со стоическим поведением во время пути по горе еще более улучшило мнение баронета о спутнице. Она много раз доказала, как отважна и изобретательна. Чувства Николаса к Ройан росли и укреплялись с каждым днем.
Сосредоточенно выдергивая тонкие щетинки из груди птицы, она заметила:
— Теперь нет сомнений, что материалы, украденные из нашего лагеря, находятся у «Пегаса».
— Я думал о том же, — кивнул Николас. — И мы знаем, что в их базовом лагере есть антенна, а значит, и спутниковая связь. Можно быть уверенными — вся информация уже переправлена боссу. Кто бы он ни был.
— Значит, у него есть все сведения со стелы на могиле Тануса. Также в его руках находится седьмой свиток. Если он сам не египтолог-эксперт, то у него в штате есть такие. Согласен?
— Я полагаю, что иероглифы он читать умеет. Наверняка это страстный коллекционер. Знаю подобных. У них увлечение превращается в манию.
— Я тоже знаю. Один из таких субъектов находится довольно близко ко мне, — улыбнулась Ройан.
— Туше! — засмеялся Николас, поднимая руки кверху. — Но я отделался легкой разновидностью этой болезни по сравнению с теми, кого несложно назвать. Двое из них значились в списке Дурайда.
— Питер Уолш и Готхольд фон Шиллер, — сказала Ройан.
— Эти двое — одержимые коллекционеры, — подтвердил Харпер. — Уверен, что любой из них пошел бы на убийство ради шанса целиком заполучить сокровища фараона Мамоса.
— Судя по тому, что я о них знаю, оба — миллиардеры. По крайней мере в долларовом эквиваленте.
— Деньги не имеют к этому ни малейшего отношения, неужели ты не понимаешь? Заполучив добычу, они бы не продали ни единого артефакта, а заперли бы все в подземном хранилище. Они не позволили бы ни одной живой душе увидеть сокровища, а смотрели бы на них в одиночестве. Это ненормальная страсть, схожая с онанизмом.
— Какое странное слово для описания такого явления, — заметила Ройан.
— Оно очень точное, уверяю тебя. Это сексуальное чувство, навязчивое, как у маньяка-убийцы.
— Я люблю египетские вещи, но даже представить не могу, как можно стремиться к ним настолько сильно.
— Вспомни, что речь идет не об обычных людях. Богатство позволяет им удовлетворять любую прихоть. Все нормальные, человеческие желания уже закончились, наступило пресыщение. Они могут получить все, что хотят. Любого мужчину или женщину. Любую вещь, любое извращение, не важно, легальное или нет. В конце концов такие люди начинают искать то, чего нет ни у кого больше. Это единственное, что может еще завораживать.
— Значит, кто бы ни стоял за «Пегасом», мы имеем дело с ненормальным?
— Не просто ненормальным, — поправил Николас. — С невероятно богатым и могущественным маньяком, который в своем безумии не остановится ни перед чем.
Утром они пощипали на завтрак холодные тушки жареных голубей. Потом, пока другой тактично удалялся в другой конец пещеры и отворачивался, каждый из них, раздевшись, искупался под водопадом.
После жары в ущелье вода казалась ледяной и била по коже с силой пожарного шланга. Ройан попрыгала на здоровой ноге, вскрикивая под ударами прозрачных струй. Она вылезла из-под водопада покрытая гусиной кожей и стуча зубами от холода. И все же это хорошо освежило ее. Даже в грязной, пропитанной потом одежде Ройан была готова к последнему подъему.
Перед тем как выйти из пещеры, они осмотрели раны друг друга. Голова Николаса заживала быстро и хорошо, но колено Ройан не стало выглядеть лучше. Синяки начали приобретать неприятный красно-коричневый цвет разлагающейся печени, и опухоль нисколько не уменьшилась. Англичанин не мог ничего с этим поделать. Он только снова замотал рану банданой. Харпер понимал, что и сам находится на пределе физических возможностей.
Наконец Николас признал поражение и оставил свою поясную сумку и шкуру дик-дика. Как ни легки все эти предметы, а разница в фунт могла определить — дойдут они до вершины или сломаются на полпути. Англичанин оставил только три непроявленных пленки в пластиковых футлярах. Это была единственная запись иероглифов на стеле в могиле Тануса. Харпер ни за что не хотел потерять их, поэтому положил в карман рубашки и застегнул на пуговицу. Потом он затолкал сумку и шкуру в трещину в задней стене пещеры, полный решимости вернуться за ними позже.