Седое золото
Шрифт:
Неожиданно он заметил впереди, среди голубых осколков льдин, выброшенных на берег, большую, совершенно белую ледяную глыбу.
— Ура! — хотел громко прокричать Ник, но вместо крика из горла удалось выдавить только хриплый шёпот.
Подбежал к глыбе, ещё на бегу раскрыв перочинный нож, стал откалывать большие куски белого льда и жадно запихивать их в рот.
Сзади послышались хриплые вдохи-выдохи, это прибыли отставшие товарищи.
Айна била по кромкам ледяной глыбы рукояткой браунинга, предварительно щёлкнув предохранителем, Сизый и Банкин вгрызались в лёд зубами, не обращая внимания на кровь, обильно сочившуюся из оцарапанных губ.
Только через пятнадцать минут все успокоились и распластались на прибрежной гальке, отдуваясь и чуть смущённо посматривая друг на друга.
В небе послышался негромкий клёкот, эта стайка молодых уток, только что вставших на крыло, пронеслась над их головами. Айна успела снять пистолет с предохранителя и нажать на спусковой курок. Звук выстрела прозвучал совсем негромко, небольшая молоденькая утка упала в воду в нескольких метрах от берега.
— Мы ещё потанцуем на балу, который какой-нибудь король закатит в нашу честь! — пообещал Банкин, вошёл по колено в море и выловил подстреленную добычу.
Плавняка на берегу в этот раз не нашлось, поэтому костёр пришлось разжигать из сухого ягеля и тонких веток куруманника.
Крохотный совсем костерок получился, с трудом в пустой консервной банке удалось льда натопить да ощипанную утиную тушку опалить немного.
Но и полусырая утятина прошла "на ура", через пятнадцать минут от птички только мелкие косточки остались.
— Ничего, прорвемся! — пообещал перед сном Ник, укладываясь на слой ягеля, уложенного поверх гальки, и с головой укрываясь бушлатом.
С утра начал накрапывать мелкий дождик, на море поднялось волнение.
Прибой набросал на берег пучки зелёных водорослей, россыпи мелких рачков, множество студнеобразных медуз и целую гору досок и разнообразных щепок — возможно, останков славной шхуны «Кукусь» или же какого-то другого корабля-неудачника.
Развели полноценный и жаркий костёр, в банке вскипятили воды, напились горячего кипятка.
Айна прошлась вдоль кромки воды и вскоре вернулась к костерку, держа на вытянутых руках найденный на берегу фанерный лист, на котором были разложены всякие разности, съедобные — по её мнению.
Ник и Гешка отнеслись к этим деликатесам настороженно: отварили себе, всё в той же банке, несколько мидий, десяток мелких рачков, съели по короткой нитке бурых, мохнатых и совершенно безвкусных водорослей.
Молодожёны, наоборот, продемонстрировали прекрасный аппетит: слопали по десятку сырых мидий, заворачивая мясо моллюсков в зелёные листья непонятного морского растения, запросто разобрались с сотней-другой мелких рачков и прочих каракатиц, напоследок съели на двоих чуть розоватую медузу весьма приличных размеров.
Когда уже закончили трапезу и попивали горячий кипяток, передавая консервную банку по кругу, Айна внезапно насторожилась, вскочила на ноги и стала напряжённо вслушиваться, подставляя под дувший с севера ветерок то одно, то другое ухо.
— Мотор тарахтит, — сообщила уверенно. — Вельбот вдоль берега идёт, в нашу сторону. Скоро здесь будет.
Ник взобрался на высокий валун, лежащий на самой границе между прибрежной галькой и ягелем тундры, навёл подзорную трубу в направлении предполагаемого появления вельбота.
Чёрная точка постепенно приближалась, превращаясь в потрепанный вельбот с тёмными бортами, украшенными многочисленными отверстиями, расположенными чуть выше ватерлинии. На корме обнаружился Сергей Анатольевич Куликов, бывший капитан незабвенной шхуны «Кукусь», подло потопленной американской подлодкой.
Голова Куликова была небрежно обмотана витками бинтов в таком количестве, что создавалось впечатление, будто в лодке сидит арабский шейх, надевший по случаю важного религиозного праздника белоснежную чалму.
Чалма, впрочем, была лихо сдвинута набок и местами испачкана многочисленными буро-красными пятнами.
Ник перевёл подзорную трубу немного в сторону: на носу вельбота гордо восседал сиамский кот Кукусь, неотрывно вглядываясь вперёд. Вот кот повернул свою голову в сторону хозяина, замяукал. Куликов понимающе кивнул, поднёс к глазам, спрятанным за тёмными очками, бинокль, посмотрел в сторону Ника, через десять секунд приветливо помахал рукой. Ник радостно помахал ему в ответ.
Через полчаса вельбот ткнулся в береговую гальку. Гешка и Сизый, уцепившись за борта вельбота, вытащили его носовую часть на берег.
— Мяу! — приветствовал всех кот.
— Живы, мазуты береговые? — меланхолично поинтересовался Куликов. — Оно и хорошо. Помогите только мне выбраться на сушу, а то ослаб совсем, крови до беса потерял.
Осторожно выгрузили раненого капитана на берег, а кот Кукусь сам спрыгнул, принялся окрестности изучать, даже белоснежную глыбу льда своим длинным розовым языком полизал с видимым удовольствием.
Вельбот был наполовину заполнен морской, но слегка розоватой водой, в которой лицом вверх плавал труп шаманского сынка, к серединной скамье было наспех привязано три охотничьих ружья, явно побывавших в воде.
Айна осторожно размотала «чалму» на голове Куликова, тщательно промыла холодным кипятком рану, образовавшуюся на месте правого уха, забинтовала снова, ловко и аккуратно.
— Ты, Сергей Анатольевич, есть хочешь, наверное? — заботливо поинтересовался Ник. — Извини, но разносолов не имеем, можем мидий предложить, водорослей в ассортименте, медузка одна неплохая имеется.
— Вот что значит — черви сухопутные! — бодро откликнулся Куликов. — Никакого от вас толку, да и проку — мало совсем! Мы-то, волки морские, просоленные, — ребята запасливые. В вельботе, на корме — рядом с мотором — рундук лежит. Тащите его сюда, открывайте. Там шоколад имеется, галеты, сахар, даже чайная заварка. Давайте-ка чайку организуем, перекусим да к стойбищу тронемся. Только всю воду надо отчерпать предварительно, кастрюлька из нержавейки где-то там плавает.