Седой
Шрифт:
– Похоже, убийство Валета не случайность… – задумчиво сказал Храмов.
– Да уж… – нехотя согласился Тесленко.
– Но кто и зачем?
– Не могу даже представить, – честно сознался капитан. – Такое в моей практике случается впервые.
– Что говорит Гога?
– Путается. Зашли в квартиру, решили ее «почистить». Профессор с семьей за границей…
– Кто навел?
– Молчит. Но что работали по наводке, у меня сомнений нет.
– Ладно, что дальше?
– Щука остался в гостиной – выгребал столовое серебро из серванта. Гога прошел в следующую комнату. Услышал какой-то шум, звуки ударов, крик Щуки. Выскочил. А дальше он ничего не запомнил и не увидел. Что-то мелькнуло перед его глазами – и все… Очнулся он только к приходу патруля.
– За собой дверь они закрыли?
– Да. На замок.
– Значит, этот кто-то знает толк и в замках.
– Именно. Замок в квартире профессора очень сложный, заграничный. Гога утверждает, что возился с ним долго.
– Это очень интересно. Гога – «домушник» высокой квалификации. Кстати, с чего это Щуку угораздило «масть» сменить? Ведь он, насколько мне помнится, не занимался квартирными кражами.
– В последнее время Щука торговал на рынке крадеными вещами. По мелочам. Видно, доход перестал устраивать.
– Убедительно…
Храмов испытующе посмотрел на капитана.
– Что делать будем, Виктор Михайлович? Хотел бы, все-таки, выслушать твои соображения на сей счет.
– Товарищ полковник!
Тесленко разозлился не на шутку.
– Я так соображаю, что с меня вполне достаточно и тех краж, что у меня в производстве. Моя голова не безразмерная. В отделе есть и другие сотрудники.
– Не горячись.
Голос полковника посуровел.
– Судя по всему, блатные сводят счеты. Наше предположение, что убийство Валета – случайность, неверно. Помешать им мы не в состоянии, да и, откровенно говоря, нет особого желания. Но отреагировать должны. Поэтому предлагаю дела об убийствах Валета и Щуки объединить в одно производство. И пусть этим занимается Снегирев. Под твоим контролем.
– Дался вам этот пацан! В няньках я ходить не желаю!
– Будешь, Виктор Михайлович, будешь. Это приказ. Ты ведь наставник. Вот и… действуй. Все, баста! Разговор закончен. До свидания…
«Ну и влип ты, дружище… – с тоской думал Тесленко, бесцельно перекладывая бумаги на своем письменном столе. – Отпуск накрылся – факт. Антонина сделает из меня фарш. Два года к старикам не могу вырваться. И еще этот Снегирев… Эх…»
Глава 7. КОСТЯ
Больничная койка мягко скрипнула, когда Костя попытался повернуться на бок. Боль жгучей волной прикатилась по телу, он застонал и открыл глаза. Неяркий свет струился сквозь окно, задернутое белоснежными накрахмаленными занавесками, и казалось, что по светло-салатным стенам палаты катятся бесконечным потоком упругие взвихренные волны.
Костя медленно повернул голову и встретил озабоченный и немного тревожный взгляд девушка-медсестры, сидевшей у небольшого столика возле стены.
– Где… где я? – с трудом ворочая сухим, шершавым языком, спросил Костя.
– Лежи, лежи…
Медсестра поспешно подхватилась и поправила простыню.
– В больнице. Все хорошо…
– Пить…
– Сейчас. Вот. Давай-ка я помогу.
Костя жадно глотал теплый ароматный чай, и с каждым глотком кровь струилась в жилах все быстрее и быстрее.
– Ну, а теперь нужно поесть. Проголодался, небось?
– Очень…
– Это хорошо. Обожди немного, сейчас принесу…
После еды Костю разморило, и он забылся крепким целительным сном.
Утром следующего дня, после завтрака и докторского обхода, в палату вместе с медсестрой вошел высокий жилистый мужчина лет сорока с густой шапкой седеющих кудрявых волос.
– Здравствуй, воин!
Приветливая улыбка осветила смуглое скуластое лицо мужчины.
– Здравствуйте. Кто вы?
– Моя фамилия Кауров. Александр Петрович. Вот принес тебе кое-что. Яблоки, виноград…
– Спасибо. Но я вас не знаю.
– Костя, Александр Петрович спас тебя, – вмешалась медсестра. – Там, на кладбище.
– Вы… меня?..
– В общем, почти что так, – снова улыбнулся Кауров, присаживаясь на табурет у постели. – Пришлось немного тряхнуть стариной… Однако, ты молодец, еще какой молодец. Я видел, как ты их…
Чуточку опоздал, уж извини, далеко был. Но главное, что ты остался жив. Врачи говорят, что ничего серьезного, скоро встанешь на ноги. Родители уже приходили?
– У меня… нет родителей.
– Нет? – посерьезнел Кауров. – Вон оно что… Та-ак… Ну, ладно, пойду я. А то проник сюда, как разведчик, тайком. И то благодаря этой милой девушке.
Он кивком головы показал в сторону засмущавшейся медсестры.
– Выздоравливай быстрее. Я еще зайду. Слушай, ты читать любишь? Я принесу тебе книги. Отлично, договорились…
Через три недели Костю выписали – молодой и крепкий организм лучше всяких лекарств помог ему выздороветь. Правда, еще побаливали два сломанных ребра и ушибленная кастетом голова, но это уже были мелочи, на которые не стоило обращать особого внимания.
У больничной ограды Костю встретил своей неизменной улыбкой Кауров.
– Как новая копейка! – подмигнул он Косте, крепко пожимая руку. – Но худой. Ничего, были бы кости целы, а мясо нарастет. Ты сейчас куда? Я тут с машиной, довезу.
– На вокзал… – смущенно ответил Костя, стараясь не встречаться взглядом с Кауровым.
– Как – на вокзал? Собрался куда-то уезжать?
– Дат нет, живу я там…
– Ладно, тогда поехали.
– Спасибо. Я… потом на вокзал. Надо зайти… кое-куда…
– Э-э, братец, нет, так не пойдет. Давай начистоту. Куда ты хочешь зайти? – пытливо всматриваясь в Костю, серьезно спросил Кауров. – И где ты, все-таки, живешь? Или это секрет?
– В старом пакгаузе, – неожиданно решившись, ответил Костя.
– В старом… пакгаузе? – переспросил удивленный Кауров.
И вдруг все понял.
Острая жалость тугим комом подступила к горлу Каурова, и, отвернувшись в сторону, чтобы Костя не заметил его подозрительно заблестевших глаз, он глухо проговорил: