Сегодня - позавчера 2
Шрифт:
– Почему сразу так?
– А как? Если вы словите Гостинца, какая судьба его ждёт? Нет, Николай Николаевич, себе, только честно, самому себе ответьте, что его ждёт? Кем он станет? Останется ли он свободным человеком, да и человеком вообще? У себя спросите: владей старший майор госбезопасности Кельш информацией о пути развития оружейных технологий на ближайшие 20 лет, а в комплекте: биографиями своих непосредственных начальников, их начальников, а также их будущих гонителей и хулителей, включая детали, которые станут известны только после смерти этих деятелей, а сейчас, естественно, жутко секретных, какая судьба ждёт старшего майора госбезопасности? А когда всем значимым фигурам на доске станет ясно, что "смерть Кащея" уже не в игле, яйце, утке, зайце, щуке, сундуке за семью замками в тёмном-тёмном лесу, а в голове одного конкретного
Кельш, невидящим взглядом смотрящий в стену, передёрнул плечами.
– М-да!
– А они за подобной судьбой в очередь выстроятся? Кто поумнее - прячется от вашего всевидящего ока.
– Но, как они не понимают, как важны их знания для страны?
– Так ли важны? У вас в руках множество знаний и предметов их, иного, времени. И все они - образцы иных технологий. И что? Кому это надо? Ученые, говоришь, головами покрутили? Суки! Правильно их гэбня в шарашках гноила, интели поганые. Блин, нам враг не нужен, нас наша же "элита" постоянно и гробит, мрази! Была аристократия - вырезали, стали партфункционеры, огромный госаппарат, командование армии элитой, но тоже, блин, гниль и гной. Мразь вырезали, мразь новая пришла!
– Но-но!
– Ули, но-но! Ты не делай вид, что я не прав! Ты и сам так считаешь! Для проформы мне "но-но!", должность обязывает? А когда говном этим захлебнёмся? Опять Сталин будет виноват?
– А Сталин-то причём?
– А ты у Гостинцев спроси! Мой был уверен, что Сталин - во всём виноват. Один! Это он в тридцать седьмом лично питьсотмульёнов-невинно-убиенных лично расстрелял. И немец в Москве оказался, потому что Сталин лично таких "гениальных" полководцев расстрелял, как Тухачевский, Якир, и других засранцев, фамилий не помню. Это тот Тухачевский, что тамбовских мужиков газами травил? Тот, что запретил танки радиофицировать? Тот, что разработал теорию пехотного тарана? Тот, что требовал сотню тысяч самоходных самоваров без радио, без топливо-маслозаправщиков? Без мобильных мехмастерских? Без транспортно-заряжающих машин? Без бронированных командных машин? Без бронетранспортёров для мотопехоты? Этот гений кабинетный? И чего стоили эти сотни тысяч танков с противопульной бронёй без материально-технического обеспечения, без поддержки артиллерии и авиации, без пехоты? Первая же неделя войны показала - ничего они не смогли. Боевая стоимость - ноль, а для страны они дорого стоили. Очень дорого. Сколько автомобилей, грузовиков можно было сделать из этого же металла за эти же человеко-часы?
Я сплюнул, вскочил, расхаживая вдоль нар, декламировал:
– Это эти учённые качали головами? Или те, что строили сверхтяжёлые самолёты со скоростью полёта раненого петуха? Без радио, без герметизации, без защитного вооружения, без... Без всего? Им, да и вам, товарищи чекисты, дали образцы радиосвязи, уже выпускающиеся нашими заклятыми друзьями за океаном. Связь и взаимодействие родов войск - основа боевых действий сейчас. И что? У янкесов есть технические возможности, а у наших - умственное бесплодие? Опять пехотными колоннами воевать будем? А бабы новых нарожают? Не нарожают. Баба теперь хитрой станет. За подобное отношение к её детям вам широкую и глубокую узду покажет, но рожать - на убой - не станет. И этим учёным всё равно, красные, коричневые? Главное - пайка посытнее, да звание погромче? Ах да, и признание заклятых западных друзей! Как же я забыл? Признание народа? На фига? Народ - быдло! Вот на Западе - народ! А тут - скот!
Кельш с интересом меня разглядывал. Когда я выдохся, спросил тихо:
– А что делать надо?
– И это вы у меня спрашиваете, товарищ генерал? У меня? Старшины, лейтенанта, ротного командира? Серьёзно рассчитываете, что я вам помогу?
Он по-прежнему смотрел с интересом и немного насмешливо. Я сдулся:
– Я не знаю, Николай Николаевич. Не знаю. Много думал над этим, но ответа не нашёл. Эти уроды - сорняки рода человеческого...
– И решил действовать привычно.
– А давай я тебе сказку расскажу: живут соседями два мужика. Один - агроном, другой - просто крестьянин, мужик. Мужик огород с картохой руками полет из года в год, а агроном посмеивается. Привёз пакетик с названием из шестнадцати букв, мужик и прочесть не смог. Агроном развёл в воде и огород опрыскал. Сор весь и повял. И расти перестал. Мужик сорняки дёргает, а агроном посмеивается. На следующий год - опять тоже самое. На третий год сор от химии
– Сказочник.
– Сказка - ложь, да в ней - намёк. Полоть огород надо. Ручками, индивидуально, товарищ старший майор госбезопасности. Если этого не делать - культурные растения будут задавлены сорняками, более живучими, благодаря своей бесполезностью.
– И ты решил - полоть.
– Если структура, созданная для этой цели, не делает этого?
– А что делает?
– Хрен его знает. Но, бойцы на фронте и в тылу - голодают. На огневых - нет снарядов, а склады, битком забитые снарядами - врагу оставляем, чуть ли не под роспись. Я что на это смотреть буду? Крыса тыловая харю отъедать будет и амуницией фарцевать, а мои бойцы на дрожащих от голода ногах в атаку с одной обоймой ходить? Заводы месяцами гнали бракованные бронебойные снаряды - это тоже нормально? С этим кто должен был разбираться? Партия? Военные? Так, руководство цехов и заводов, конструктора и технологи - они беспартийные или белые? Может враги? Агенты сионизма? Нет - просто раздолбаи. А военная приёмка смотрела на снаряды или на ящик с магарычом? Где ваш аппарат? Или это не имеет отношения к госбезопасности, ко внутренним делам? А сотни пацанов, сопли и слёзы от страха размазывая по прыщавым мордам под танки с гранатами ложились, крича: "Мама! Я жить хочу!". Они жить хотели, а пропустить немца не могли! А батарея позади них бессильно лупила липовыми снарядами по крупповской броне. Пацаны эти - герои! Они - чудо-богатыри. Они все в землю лягут, но добудут победу для "гениев кабинетных" и крыс тыловых. А дальше? Чьи дети будут расти после войны? Чью кровь они несут в себе, героев или крыс? Кто воспитывать их будет? Чьи песни они будут слышать? О героях былых времён, о безнадёжных, но победных атаках, о таранах и подрыве себя и врагов последней гранатой, или писк крысиный? Кто станет им образцом для подражания? Какой мир мы так создадим?
Кельш молчал. Молча налил, молча выпили. Стоя. За ребят. Больше говорить я не хотел. Кельш тоже. С какой-то мрачной решимостью он накачивался коньяком. Я притормозил - был уже изрядно пьян. Мир покачивался и мерцал, но мысли я контролировал, хоть и с трудом и медленно, но думал.
И всё же, зачем я ему? Не просто же надраться в моей компании ты меня сюда привёз? Блин, я что это вслух сказал?
Кельш, качаясь на стуле с довольно сильной амплитудой, погрозил пальцем койке, мне, двери, опять мне.
– Кто ты, Кузьмин? Вот не пойму я тебя, - сильно заплетающимся языком, спросил Кельш, - ты, вроде, свой. Воюешь даже не геройски, а вообще непостижимо удачливо, врага бьёшь так, что Медведя знают немцы больше, чем командиров наших армий. А с другой стороны посмотреть на тебя - насквозь ты чужой. Совсем чужой. И так рассуждать о людях, стране, госбезопасности и партии может только чужой. Не чужой, нет, не правильно сказал. Человек со стороны, отрешённый, так вернее. Свои так не говорят. Кто ты, Кузьмин?
Вот и довёл меня язык до эшафота! Лучше бы мне его осколком отрезало!
Кельш вскочил, перегнулся через стол, опрокидывая снедь, схватил меня за грудки, рванул так, что свежее, но сильно застиранное бельё затрещало. Глаза его в ярости налились кровью, выпучились. Заорал мне в лицо так, что стёкла задрожали:
– Кто ты? КТО ТЫ?
Я даже не успел осмыслить свои следующие действия. Рефлекс сработал. Ненавижу, когда на меня орут, тем более, хватают за грудки, брызжут слюной. Одним движением освободился от захвата и толкнул Кельша. Неожиданно, он отлетел к стене и существенно приложился к ней затылком. Да так, что сполз по стене без признаков разумности.
Бить вышестоящего по званию - трибунал. Бить старшего майора ГБ, равного по званию армейскому генерал-майору - возможен расстрел на месте, до трибунала. Да и просто глупо вышло - Кельш нормальный мужик, хоть и чекист. Поэтому я поднял его на руки и положил на свою койку. Он как раз открыл глаза, осуждающе уставился на меня.
– Кто ты?
Я глубоко вздохнул. Вот, упертый.
– Я - Данилов Виктор Иванович, 1978 года рождения.
По широко открывшимся глазам Кельша, я понял, что я - ложанулся. Такого ответа он не ждал. Он резко сел, потёр лицо руками, пощупал затылок, скривившись, опять глянул на меня, как на полтергейста - удивлённо-неверяще, убежал.