Сегодня - позавчера 2
Шрифт:
Сталин удивился, повернулся к своей свите:
– У нас начаты работы над подобным оружием?
– Да, недавно.
– Так, а в Горьком об этом уже знают, машины под него планируют. Что ещё вы знаете, чего не знаю я?
И что ему ответить? Я решил продолжить тему БМП:
– А когда появятся станковые реактивные гранатомёты, то наши Кирасиры и Егеря уже и с танками пободаются.
– Реактивные гранатомёты?
– Я подумал, что реактивные снаряды используются в авиации, в гвардейских миномётах "Катюша", рано или поздно кто-нибудь сделает модификацию эрэса под одиночный запуск из трубы. Вот, ждём.
Сталин насмешливо смотрел на меня, потом сказал:
– Ждите. Думаю, на этом закончим.
На этом ознакомление с нашими машинами было закончено. Сталин сел в подогнанную для него машину и уехал. Товарищи из его свиты пытались что-то от меня добиться, но я извинился, сказал что дико перенервничал и что жечь танки врага проще, чем такие экскурсии, сплавил всех к Гинзбургу и отвалил в Пух-13. Там я сел на лежащий на полу "доспех", напялил на голову шлемофон и отрубился.
Покер по-сталински.
Растолкал меня Громозека. Я возмутился, но увидев его выразительные глаза, протёр лицо ладонями, встал, нашёл ведро с водой, умылся.
Уже вечерело. Солнце уже село за деревья, но было достаточно светло, чтобы увидеть, что личный состав учебного полка праздновал удачный показ техники. Среди своих людей я увидел достаточно много и чужих, большая часть из них была в серых комбезах танкистов, много воентехов. Тут же "слонялись" бойцы войск НКВД, но все уже к ним привыкли, как к родным. Во время инсценировки боя за высоту в каждой машине сидели по одному такому же сосредоточенному парня с нашивками НКВД и взведёнными ППД. Возмущаться пытались, но я объяснил, что народу вокруг много, в руках у нас грозное оружие, а Сталин на всех один. Поняли, прониклись.
Вот и нас с Громозекой они сейчас незаметно, но эффектно "оттёрли" от желающих непременно лично мне выразить глубину разных чувств и совместного распития разносортных спиртных напитков, кто какие смог добыть. Исключение составил лишь Катуков. Теперь генерал-майор. И рука на перевязи. Он пригласил меня в гости. Громозека кивнул одними глазами. Решили ехать на нашем газике. Громозека сам сел за руль.
Пока ехали, Катуков, категорически отвергнув моё к нему обращение по имени-отчеству, просто Миша, всё выспрашивал меня о машинах.
– Мехкорпус будешь формировать?
– Уже знаешь? А, догадался. Я заметил, что ты догадливый. Я тебя здесь ещё в первый день приметил, присматривался. Я уже написал докладную, что непременно желаю иметь весь набор твоих машин в своей механизированной дивизии. А они мне лёгкие танки суют. Ну, какой в них прок? А как тягачи какие машины лучше использовать?
– Мы принципиально всю линейку боевых машин поддержки оснащаем задним крюком. Так что любые. И пушку отволочь, и грузовик из грязи вытянуть. И друг друга дёрнуть. Война она же непредсказуемая. Сегодня ты волочёшь, завтра - тебя. А Кирасир может стать тягачом орудия до 4 т весом. Расчёт разместиться в бронированном отделении.
Так и проговорили с полчаса. Даже когда приехали на место. Но, Громозека стал красноречиво покашливать, Михаил всё понял, на прощание попросил не пропадать и выразил надежду, что я доберусь до его танков и придумаю что-нибудь и для его любимых детищ. Я ответил, что я тоже на это надеюсь, но мы люди военные, куда пошлют, в том и копаемся. Его мой ответ позабавил.
Мы отъехали метров на сто, Громозека притормозил и в машину заскочили две тени, оказавшиеся бойцами в маскхалатах.
– Свои, - буркнул Громозека.
– Я так и понял, - ответил я. Я, и правда, даже не дёрнулся. Не успел среагировать.
Я уже понял, куда меня везут и, честно говоря, нервничал. Ехали мы долго уже в темноте, разгоняемой лишь слабым светом фары (одной - война, всего не хватает), да ещё и со светофильтром. Потом немного прошлись. Нас остановили такие же молчаливые тени, быстро обыскали, проводили сначала через невидимое оцепление, потом через видимое, к чёрному большому автомобилю. Я немного начал разбираться в авто этого мира. Так вот этот, к которому я подошёл - аналог представительского класса этого времени.
Дверь передо мной открыли, я сел, увидел ЕГО, вздохнул. Всё же он решил со мной пообщаться лично.
– И снова, здравствуйте, товарищ Сталин.
– Здравствуйте, товарищ Данилов, - сказал он, сверля меня рентгеном, - я вижу ви не очень рады видеть товарища Сталина.
– Дело не в том, товарищ Сталин. Вы, бесспорно легенда, увидеть вас я мечтал всегда, Но, опыт двух жизней напоминает мне народную мудрость: "Бойся государевой любви больше ярости".
Сталин усмехнулся, достал трубку, стал её набивать.
– Как ви думаете, зачем ви здесь?
– В этой машине или вообще?
– Для начала, вообще.
Я тяжело вздохнул.
– Я честно скажу, Иосиф Виссарионович, я не знаю. Я там прожил довольно бестолковую жизнь, оказался здесь случайно. Но, в стороне быть не могу. Это мой народ, это моя земля.
– Читая ваши доклады, я так и не определился с вашей позицией к нашему строю и партии.
– Потому что не было никакой позиции. Я никогда не был коммунистом. И я верующий. Дело в том, что если бы видели, во что превратилась компартия в моём мире, вы, товарищ Сталин, тоже не стали бы коммунистом. Это здесь коммунисты, и большевики особенно, внушают уважение. Тут они настоящие. А там... Хотя, мой отец партбилет сохранил. А в телевизор плевал, когда генсеков видел. Насчёт коммунистической идеи тоже не могу ничего сказать. Она так глубока и многогранна, что ею вертят как хотят. Это как учение первого коммуниста на Земле - Христа. Он учил одному, а христианств - сотни.
– Ви назвали Христа коммунистом?
– Сталин с прищурью смотрел на меня.
– А разве его Царствие Небесное не Коммунизм? Совпадение в сути полное. Обёртки только разные.
Сталин долго молчал, курил. Табак его пах приятно.
– А в этой машине ви зачем?
– Тут только одно может быть, - вздохнул я, - для чего Вам потребовалось наша личная беседа без свидетелей. Всё остальное вам ваши подчинённые доложат. И про мои моральные установки тоже. А вот знания о себе и своих детях вы доверить не можете никому. И я вас понимаю. Это уязвимое место.