Сегодня я с тобой
Шрифт:
— И мне не надо вести тебя к врачу, чтобы это проверить?
— Мама! — я задыхаюсь от негодования, окончательно путаясь во временах. Почему все вокруг развиваются и идут вперед, а моя семья со своим занудным окружением упрямо цепляется за старые традиции? Я не считаю, что распутство — это хорошо, но мне, черт возьми, двадцать два года. Никто, вообще никто не держится так долго, как я. А она мне не верит.
— Отец обещал ему девственницу, — поясняет она свои опасения. — Если ты… я не знаю, что делать.
— Я не спала с ним, — заверяю я ее, хоть
— Адель!
— Нет, дай мне сказать, — настаиваю я. — Может быть, я откажусь от свадьбы. Он мне нравится, и я хочу узнать, каково это иметь настоящие отношения, а не контракт по передаче наследства. Неужели тебе перед свадьбой с папой этого не хотелось?
— Нет! — еще сильнее злится мама. — Желания не имеют никакого отношения к реальности. Я вышла замуж за того, кого выбрал для меня отец, и прожила долгую и достойную жизнь. И я не позволю тебе испортить свою.
— Долгую и достойную или долгую и счастливую? — спрашиваю я.
Мама на мгновение заминается. Хватается рукой за грудь и медленно выдыхает, а потом качает головой.
— Счастье — это принятие своей судьбы. Хотеть большего нормально, но нормально и не иметь большего. Оглянись вокруг, — она обводит рукой папин особняк. — Этот дом, твое образование, наряды, еда, которую ты ешь, — это все деньги твоего отца. Это все заслуга твоего отца. Если бы я не вышла за него замуж, что из этого было бы у тебя? Я не прошу тебя думать обо мне, Адель, не прошу думать о твоем отце. Подумай о своих детях. Однажды ты станешь матерью. И что у них будет, если сейчас ты откажешься от свадьбы? Думаешь, этот человек на тебе женится?
— Не знаю, я об этом не думала, — признаюсь я.
— Вот именно, — говорит мама. — Не будь эгоисткой и не останешься с носом.
— А если женится? — делаю я еще одну попытку склонить маму на свою сторону.
— Кто угодно, Эдди, но только не этот парень, — заявляет мама, грозя мне пальцем, словно сварливая старушка.
Внутри все падает. «Этот парень» из ее уст звучит, как оскорбление.
— Ты его знаешь?
— Его все знают. И Саммерсы, и Хофманны, и Голды, — перечисляет она имена наших соседей и друзей, — и твоя сестра Николь. И все, абсолютно все берегут своих дочерей от этого человека. Ты не особенная. Нет… — поправляется мама, — особенная, но не для него.
В горле сухо, как в пустыне. Я сглатываю, расстегиваю верхнюю пуговицу рубашки и ослабляю нашейный платок. А потом говорю не своим голосом:
— Николь его знает? Они встречались?
— Твоя сестра — умная девушка. Но он старался произвести на нее впечатление. Он и для тебя очень старается, так ведь? Так старается, будто ты единственная на всем белом свете, верно?
Я отступаю на шаг назад. Все именно так и было. Уж чего-чего, а старания ему не занимать. Все эти свидания, подарки, новые впечатления. Я, должно быть, сошла с ума, раз повелась на это.
— А что стало с другими девушками, теми, что не такие умные, как Николь? — спрашиваю
— Эли Саммерс теперь живет в Италии у родственников, — отвечает мама, — ее жених, наследник целой сети банков, женат на Лили Джонсон. Кэтрин О’Брайен лечится от нервного срыва, я не видела бедняжку почти полгода. А Салиша Ларсон сбежала из дома после того, как твой ухажер ее бросил. Никто не знает, где она. Но все знают, что если она вернется и выйдет в свет, все будут шептаться у нее за спиной. Ее мать каждый день молится, чтобы она не возвращалась, потому что ее сердце не выдержит этого. Такого ты для нас хочешь? Для себя ты этого хочешь?
Глаза жжет, сердце горит так, как еще никогда не горело. Внутри все сжимается. Я вытираю скатившуюся по щеке слезу и выдавливаю из последних сил:
— У нас ничего не было. Мы только целовались и играли в пейнтбол. Потом выпили в баре. Но я не спала с ним. Ни разу. Клянусь.
Мама кивает. На этот раз она мне поверила. Между нами повисает тяжелая пауза. Резкий порыв ветра на миг рассеивает мысли и высушивает слезы. Так бывает. Я с самого начала знала, что такие истории хорошо не заканчиваются.
— Мы не скажем об этом отцу, — наконец, подводит итог мама. — И ты больше не станешь с ним видеться. Договорились?
— Да, — киваю я. После всего услышанного я и не хочу видеть его снова. Я вообще никого не хочу видеть, но и замуж по-прежнему не хочу.
Глава 26
Ночь кажется бесконечной. Чтобы звонить сестре и наводить справки, уже слишком поздно, и я мучаюсь бессонницей, перечитывая переписку с мистером Инкогнито. Его стихи замечательные. Может, мне стоило с самого начала настоять на свидании и сбежать с ним?
Я скучаю.
Скучаю по нему не меньше, чем по жизни в Англии и дням, когда я еще не встретила Джонни и верила, что для самостоятельной жизни мне надо разбираться в бизнесе, а не выходить замуж. Как хорошо было быть глупой наивной девушкой, но жестокая реальность быстро заставляет повзрослеть.
Вдруг иконка мистера Инкогнито меняется на «онлайн», и я быстро ставлю телефон на блок. Запихиваю его под подушку. Я порвала с ним сама. Ради парня, в котором не уверена.
Телефон пронзительно кликает. Сердце подпрыгивает в груди. Дрожащими руками я снимаю блок и читаю пришедшее сообщение:
«Значит, шансов нет?» — спрашивает он.
Я не знаю, что ответить. Мысли в голове бросаются во весь опор и спутываются. Палец застыл над иконкой ввода, и время растягивается до бесконечности.
«Правда, любишь его?»
И я отвечаю:
«Не знаю»
«А меня?»
«Конечно, да», — пишу я.
«Значит, шанс есть?»
Я не могу ответить. Все слишком сложно. У меня есть бойфренд-засранец и жених, а мои чувства похожи на клубок спутанных нитей. Мне надо подумать. Надо придумать что-то, но я молчу. И мистер Инкогнито пишет: