Сегун. Книга 1
Шрифт:
– Что за глупая потеря, – процедил Блэкторн сквозь зубы.
– Будьте терпимее к нам, Андзин-сан.
– Терпимее к чему? К новому вранью? Почему вы не доверяете мне? Разве я не заслужил доверия? Вы лжете мне, не так ли? Вы притворились, что упали в обморок, а это был сигнал. Разве не так? Я спрашивал вас, а вы мне солгали.
– Мне приказали… так было приказано, чтобы защитить вас. Конечно, я вам доверяю.
– Вы лжете, – прорычал он, зная, что не прав, но не заботясь об этом, ненавидя весь этот вздор о жизни и смерти, страстно желая покоя и сна, тоскуя по привычной пище и питью, по кораблю и своей семье. – Вы все животные, – произнес он по-английски, сознавая, что это не так, и отошел в сторону.
– Что он сказал, Марико-сан? – спросила молодая женщина, Усаги Фудзико, племянница Марико, с трудом скрывая раздражение. Она была на полголовы выше Марико, шире в кости, с квадратным лицом и маленькими острыми зубами. Ей исполнилось девятнадцать.
Марико объяснила ей.
– Что за ужасный человек! Что за отвратительные манеры! Противный, правда? Как вы можете терпеть его около себя?
– Он спас честь нашего господина. Если бы не его отчаянная смелость, я уверена, господин Торанага был бы схвачен – мы все были бы схвачены. – Обе женщины вздрогнули.
– Боги спасли нас от такого позора! – Фудзико взглянула на Блэкторна, который, облокотившись на планшир, озирал берег. Она какое-то время изучала чужеземца. – Он похож на золотую обезьяну с голубыми глазами – словно создан, чтобы пугать детей. Ужасно, правда? – Фудзико вздрогнула и отвратила свой взгляд от него, перенеся внимание на Бунтаро. Через какое-то время она промолвила: – Я завидую вашему мужу, Марико-сан.
– Да, – печально откликнулась Марико, – но как бы мне хотелось, чтобы кто-нибудь помог ему.
По обычаю в совершении сэппуку всегда участвовал второй самурай, он вставал за спиной у коленопреклоненного и отрубал ему голову одним ударом, до того как агония становилась невыносимой и унижающей достоинство человека в этот высокий миг его жизни. Без помощника достойно умереть могли немногие.
– Карма, – вздохнула Фудзико.
– Да. Мне очень жаль. Единственное, чего он боялся, – остаться без помощника в такой момент.
– Нам повезло больше, чем мужчинам, правда?
Женщины-самураи совершали сэппуку, вонзая нож в горло, и, следовательно, не нуждались в помощнике.
– Да, – признала Марико.
Ветер донес до них стоны и боевые кличи, отвлекая внимание. Оборона на волноломе снова была нарушена. Небольшой отряд из пятидесяти самураев Торанаги, одетых как ронины, подоспел с севера, среди них было несколько конников. Прорыв снова ликвидировали с помощью яростного натиска, ни та ни другая сторона не уступали ни пяди земли, но атакующие были отброшены, так что людям Торанаги удалось выиграть какое-то время.
«Время для чего? – горько подумал Блэкторн. – Торанага уже в безопасности. Он отплыл. Он предал вас всех».
Опять загремел барабан.
Весла ударили по воде, нос наклонился, разрезая волны, опять потянулась полоса за кормой. На стенах замка еще горели огни. Почти весь город проснулся.
Главные силы серых обрушились на волнорез. Глаза Блэкторна вновь обратились к Бунтаро.
– Ты несчастный ублюдок, – выбранился он по-английски, – несчастный, глупый ублюдок!
Блэкторн повернулся, сошел вниз, на главную палубу, и направился к носу корабля, опасаясь, как бы судно не попало на мель. Никто, кроме Фудзико и капитана, не заметил, что он ушел с юта.
Гребцы работали веслами очень слаженно, и корабль набирал скорость. Море было тихим, ветер – очень легким. Блэкторн ощутил вкус соли и обрадовался ему. Потом обратил внимание на корабли, сгрудившиеся у выхода из гавани в половине лиги впереди. Это, несомненно, были рыбацкие суденышки, но битком набитые самураями.
– Мы в ловушке! – крикнул он, зная, что это могли быть только враги.
По судну прошло какое-то движение. Все, кто следил за битвой на берегу, одновременно вздрогнули.
Блэкторн оглянулся. Серые спокойно очищали волнолом от коричневых, часть их неторопливо направилась на пристань к Бунтаро. И тут четверо конников – коричневые – галопом ворвались на площадку перед пристанью с северной стороны, а их командир вел в поводу пятую лошадь без седока. Копыта застучали по широким каменным ступеням, всадник вместе с запасной лошадью взлетел по лестнице на пристань и помчался по ней, пока остальные трое преградили путь приближающимся серым. Бунтаро оглянулся, но не встал с колен, а когда конник подъехал к нему сзади, отмахнулся, схватил клинок обеими руками, направив острие на себя. Торанага тут же сложил руки рупором и прокричал:
– Бунтаро-сан! Уезжай с ними – попытайся спастись! – Крик пронесся над волнами и несколько раз был повторен, пока Бунтаро не услышал его явственно. Он поколебался, пораженный, все еще целя себе в живот коротким мечом. Снова раздался крик, настойчивый и повелительный.
С усилием Бунтаро переключил мысли со смерти на жизнь и холодно обдумал, сумеет ли спастись, как ему приказывали. Риск был велик. «Лучше умереть здесь, – сказал он себе. – Разве Торанага не знает этого? Здесь меня ждет почетная смерть. Там почти наверняка плен. Бежать триста ри до Эдо? Да меня наверняка схватят!»
Он почувствовал силу в руках, увидел, что приставленное к обнаженному животу лезвие не дрожит, и страстно возжелал приближения смерти, которая освободит его, искупит все: позор отца, преклонившего колени перед знаменем Торанаги, когда они должны были хранить верность Яэмону, наследнику тайко, которому присягали, позор уничтожения стольких людей, которые честно служили делу тайко против узурпатора Торанаги; позор его жены, Марико, и единственного сына, обесчещенных навек – сын из-за матери, а она из-за своего отца, чудовищного убийцы Акэти Дзинсая. И позор от сознания того, что из-за них до скончания веков осквернено его собственное имя.