Сегун. Книга 2
Шрифт:
– Домо, – согласился он.
Хороший тон предписывал пить жижу из маленьких лакированных чашечек, а гущу есть палочками. На подносе лежал черпак. Сглатывая голодную слюну, он наполнил чашку и начал прихлебывать подливку. Потом уловил выражение их глаз.
Они следили за ним, будто зачарованные, безуспешно пытаясь скрыть тошноту, напавшую почти на каждого. Его волчьего аппетита как не бывало. Он пытался не замечать сотрапезников, но не мог, его желудок возражал. Скрывая раздражение, он отставил чашку, закрыл
– Фудзико спрашивает, не выбросить ли его тогда, – с надеждой произнесла Марико.
– Да.
Фудзико и Бунтаро расслабились.
– Вам не хочется еще рису? – спросила Фудзико.
– Нет, спасибо.
Марико обмахивалась веером, ободряюще улыбаясь. Она снова наполнила его чашку саке, но Блэкторн не смягчился. Он решил на будущее готовить тайком, в горах, и есть в одиночку – только охотиться в открытую.
«Бог с ними, – подумал он. – Если Торанага охотится, значит, и я могу. Когда я увижусь с ним? Сколько еще ждать?»
– Черт с ними и с Торанагой! – выбранился он вслух по-английски и почувствовал себя лучше.
– Что, Андзин-сан? – всполошилась Марико.
– Ничего, – ответил он по-португальски, – я только интересуюсь, когда повидаю господина Торанагу.
– Он мне не сказал. Очень скоро, я полагаю.
Бунтаро, по обычаю всех японцев, громко прихлебывал саке и суп, чем изрядно раздражал Блэкторна. Марико оживленно разговаривала с мужем, который бурчал, едва обращая на нее внимание. Она ничего не ела, и это, равно как и то, что обе женщины чуть ли не пресмыкались перед Бунтаро, а сам он должен был считаться с незваным гостем, бесило Блэкторна.
– Скажите Бунтаро-сама, что в моей стране хозяин произносит тост в честь почетного гостя. – Он поднял чашку со зловещей улыбкой: – Долгих лет жизни и счастья! – и выпил.
Бунтаро выслушал объяснения Марико, кивнул, соглашаясь, поднял свою чашку, недобро ощерился и осушил ее.
– Ваше здоровье! – опять произнес Блэкторн. И так несколько раз.
– Ваше здоровье!
На сей раз Бунтаро даже не пригубил саке. Он поставил полную чашку и посмотрел на Блэкторна своими маленькими глазками. Потом позвал кого-то со двора. Сёдзи тут же раскрылись. Его телохранитель, всегда бывший настороже, поклонился и протянул господину огромный лук и колчан. Бунтаро взял его и пошел сыпать словами.
– Мой муж говорит, вы хотели видеть, как он стреляет, Андзин-сан. Он думает, что завтра будет слишком поздно. Сейчас самое подходящее время. Вот там ворота вашего дома. Он спрашивает, какой столб вы выбираете.
– Не понимаю, – смешался Блэкторн.
Главные ворота находились в сорока шагах через сад, но сейчас их скрывали задвинутые сёдзи правой стены.
– Левый или правый столб? Пожалуйста, выберите! – Она была как-то странно настойчива.
Почуяв неладное, Блэкторн посмотрел на Бунтаро. Тот сидел отрешенно, забыв обо всех, приземистый, грузный безобразный тролль, смотрящий в пространство.
– Левый, – выбрал Блэкторн, заинтригованный.
– Хидари! – перевела она.
Бунтаро тут же выхватил стрелу из колчана, не вставая с подушки, поднял лук на уровень глаз и молниеносно выпустил стрелу с невероятной, почти сказочной плавностью. Стрела пронеслась у лица Марико, тронув прядь волос, и прошила бумагу сёдзи. Просвистела вторая стрела, пущенная почти до того, как исчезла первая, потом еще одна, и каждая проходила в дюйме от лица Марико. Та оставалась спокойной и недвижимой, как всегда.
Пролетела четвертая, последняя стрела. Молчание нарушала лишь вибрация тетивы. Бунтаро выдохнул и медленно откинулся назад, лук он положил на колено. Женщины вздохнули, принялись расточать улыбки, кланяться и хвалить Бунтаро, который кивнул им и слегка поклонился. Все посмотрели на Блэкторна. Он знал, что у него на глазах свершилось почти что чудо. Все стрелы прошли через одну пробоину в сёдзи. Бунтаро вернул лук телохранителю и взял свою чашку. Мгновение он смотрел на нее, потом поднял, повел ею в сторону Блэкторна, выпил и что-то хрипло произнес, снова приняв прежний, грубый тон.
– Мой муж просит, чтобы вы пошли и посмотрели.
Блэкторн несколько мгновений раздумывал, пытаясь успокоиться.
– В этом нет необходимости. Не сомневаюсь, что он поразил цель.
– Ему бы очень хотелось, чтобы вы в этом убедились.
– Я и так уверен.
– Пожалуйста, Андзин-сан! Вы окажете ему честь.
– Мне не надо оказывать ему честь.
– Да. Но могу ли я смиренно присоединиться к его просьбе? – Снова мольба в ее глазах.
– Как мне сказать: «Это было чудесное зрелище?»
Она подсказала. Блэкторн повторил ее слова и поклонился. Бунтаро ответил небрежным поклоном.
– Попросите его, пожалуйста, пойти со мной.
– Он предпочел бы, чтобы вы сами посмотрели. Он не хочет идти, Андзин-сан.
– Почему?
– Если он был меток, вам следует самому в этом убедиться. Если нет – тоже. Тогда ни он, ни вы не испытаете смущения.
– А если он промахнулся?
– Он не промахнулся. Но у нас считается, что в подобных, исключительных обстоятельствах меткость – ничто в сравнении с грацией, которую показывает лучник, благородством движений, силой при стрельбе сидя и отрешенностью от победы или поражения.
Все стрелы вошли в середину левого столба, с разбросом в дюйм. Блэкторн оглянулся на дом и увидел с расстояния сорока шагов с лишним маленькое аккуратное отверстие в бумажной стене, сквозь которое в темноту сочился свет.
«Почти невозможная меткость», – подумал он. Бунтаро не мог видеть с того места, где сидел, ни сада, ни ворот; вдобавок снаружи стояла ночная темень. Блэкторн обернулся к столбу и поднял фонарь повыше. Одной рукой он попытался вытащить стрелу. Стальной наконечник слишком глубоко вонзился в дерево. Он мог вырвать древко, но не стал этого делать.