Секира и меч
Шрифт:
Глеб не ответил; похлебка пришлась ему по вкусу — черпал ложкой и черпал.
Милий сказал:
— Очень невежливо это — угощаться без спросу из чужого котла.
Глеб и на это не ответил. Он вообще вел себя так, будто никто к нему не обращался.
Милий что-то заподозрил, оглядел крутые плечи незнакомца, его большие мускулистые руки, лицо. Заметил:
— Будто лицо мне твое знакомо. Где я мог видеть тебя? Ответишь ты наконец?
Опустив в котел ложку, сказал Глеб:
— Нет в том ничего необычного, что лицо мое тебе знакомо. Ты гоняешься за мной много лет, а между тем мы порой встречаемся в Чернигове на рынке или в воротах Гривны…
— Очень мудрено ты говоришь, — усмехнулся Милий. — Мог бы сразу сказать, что ты — Глеб, сын Аскольда. Я теперь узнал тебя, — оглядевшись, Милий спросил: — А где нерадивые побратимы мои? Я слышал, они меня звали…
— Один пошел за водой, другой за орехами, — спокойно ответил Глеб.
— Какие орехи весной? — не поверил Милий и тут увидел кровь на траве. — Ты убил их?
— И в этом нет ничего необычного, что сын мстит за убийство родителей, — Глеб опять взялся за ложку. — Твои побратимы сварили похлебку. Не хочешь попробовать, Милий?
Тот покачал головой:
— Меня ты не возьмешь так просто. И хоть я слышал о силе твоей, не побоюсь вступить в единоборство.
Ненадолго он исчез в избушке и появился опять уже с мечом.
Глеб взмахнул рукой, и опять запела заунывно, загудела в полете секира. Встревоженный, удивленный Милий, услышав этот звук, даже приоткрыл рот и склонил набок голову. Но он вовремя заметил секиру и отбил ее мечом. Громко звякнув, секира глубоко вонзилась в косяк.
Милий ухмыльнулся:
— Я же говорил, меня непросто взять!..
Тогда Глеб вынул меч из ножен и поднялся. Но Глеб не хотел унизиться до того, чтоб вступать в поединок с одним из тех, кто убил его родителей. Он не хотел, чтобы меч его скрестился с мечом мерзавца. Поэтому, когда Милий со злобным криком бросился на него и, размахивая клинком, целил ему в голову, Глеб увернулся и сильно ударил противнику в грудь. Меч Глеба, пробив Милию грудину, глубоко вошел в легкое.
Милий выпучил глаза. Он не ожидал такой скорой развязки; видно, как о воине, он был о себе лучшего мнения. Кровь у него пошла ртом. Милий закашлялся и скривился от боли.
Глеб выдернул меч.
Милий, упав на траву, захрипел. Кровь пузырилась у него на губах. Он зажимал рукой рану на груди. С мольбой, с безумным ужасом смотрел на Глеба:
— Не добивай!.. Дай пожить…
Прохрипев эти слова, Милий опять закашлялся.
Глеб отер меч о траву. Когда он вложил меч в ножны, Милий был уже мертв.
Осмотрев избушку, Глеб оседлал одну из лошадей. Двух других взял на повод и выехал на дорогу.
Глава 4
В церкви на службу набилось полно народу. Священник-грек произносил проповедь. Речь его трудно было понять, ибо по-русски он говорил плохо, часто подменял русские слова, коих не мог вспомнить, греческими. Но у священника были большие, карие, очень выразительные, умные глаза, — как у апостолов с греческих икон. Люди смотрели в глаза священнику и, пожалуй, почти все, о чем тот говорил, понимали.
Многие из людей были новообращенными христианами. В недавнем прошлом язычники, а некоторые так и по сей день язычники, двоеверцы, — они с любопытством оглядывали храм изнутри. И проповеди о милосердии, о кротости, о братской любви, о всепрощении Бога были им внове.
Среди людей прятался Глеб. Надвинув на самые глаза черный половецкий колпак из мягкого войлока, он опустил голову и делал вид, что внимательно слушает священника.
Вошли в церковь два княжьих человека — дружинника. Они стали неподалеку от Глеба, у него за спиной, и слушали проповедь. Глеб раз-другой незаметно оглянулся…
Один из дружинников был тот, что приметил Глеба еще в воротах городка, дружинник почему-то внимательно оглядывал его лошадь, седло. Какие-то сомнения были у него, но потом, верно, отогнав сомнения, дружинник хлопнул лошадь рукой по крупу. После Глеб еще дважды видел этого дружинника на улицах Гривны.
Немного послушав проповедь, княжьи люди стали тихонько переговариваться.
— Милий где-то здесь, — сказал один дружинник.
Глеб насторожился, слегка повернул голову, прислушался.
Второй дружинник — тот, знакомый уже Глебу, — возразил:
— Не должен здесь быть Милий Он с побратимами нам пированье готовит. Расставил силки. Обещал поднять вепря…
Но первый дружинник сказал:
— А лошадей видел у церкви?
— Видел.
— Так одна из них — Милия лошадь. Точно!
Второй дружинник помолчал. Видно, раздумывал. Потом сказал:
— Мне тоже показалась эта лошадь знакомой. Я ее еще в воротах приметил. Но сидел на ней не Милий, а какой-то удалец. И в поводу у него были еще две лошади. Тот удалец сказал: на продажу…
Они надолго замолчали. Глеб даже подумал, что ушли. Оглянулся. Нет, дружинники стояли. Лица у них были сосредоточенные. Наконец опять заговорили.
Первый дружинник припомнил:
— У лошади Милия одно колено сбито. Помнишь, он еще сетовал, что неловко через изгородь перескочил.
— Помню. Но давеча не посмотрел.
— Хорошо. Как выйдем — посмотрим…
Глеб подумал, что ему надо бы выйти первым. Не хотелось Глебу прежде времени шум в городке поднимать. Не все он еще разузнал. Следовало поскорее увести лошадей.