Секира и меч
Шрифт:
Волк сказал:
— Крестоносцы!
И все поскорее высыпали из башни на стены — посмотреть.
Но сначала ничего не увидели. Была очень темная ночь.
Стражники крестоносцев услышали…
Из темноты с холмов стали доноситься нарастающий топот, ржание лошадей, крики…
Глеб кивнул:
— Да, похоже, что это они! Давно уже ходят слухи… — и распорядился: — В башне навести порядок… Проверить ворота… Доложить Трифону…
Воины бросились исполнять приказания; внизу, на мостовой, зацокали копыта — кто-то поскакал к начальнику стражи.
И скоро Трифон тоже был на стене.
Начинало потихоньку светать.
Стражники пристально вглядывались в тающую мглу. Сначала завидели привычные глазу покатые склоны холмов. Потом разглядели нечто пестрое на них.
Кто-то из стражей охнул:
— Господи! Как их много-то!..
Скоро стали ясно видны бесчисленные конные отряды рыцарей. Холмы были покрыты ими, как лесом. Поблескивали доспехи в бдедном утреннем свете, пестрели нарядные одежды и украшенные гербами щиты.
Глядя на несметное рыцарское войско, Трифон щурил глаза:
— О, я их ненавижу!.. — прошептал он. — Пока они добрались до города, ограбили и разорили полстраны.
Глеб, слышавший эти слова, сказал:
— Я тоже разговаривал с беженцами. Эти рыцари ведут себя, как враги, хотя спешат назваться друзьями.
— И это не удивительно! Попомнишь мои слова, юноша, не очень-то нужен им Гроб Господень и они сами не верят, что двинутся на Иерусалим. Этим рыцарям нужен Константинополь, а их герцогам — византийский трон.
Глеб был очень удивлен.
Начальник стражи, заметив его удивление, добавил:
— Вот посмотришь, они будут очень настаивать, чтобы мы им открыли ворота, и не будут спешить переправиться через пролив… И если Алексей, устроитель народов, поддастся на уговоры и пустит латинян в город, он тем самым убьет и город, и себя. Но император мудр. И нам остается только положиться на его мудрость, как ему на нашу верность. Алексей найдет выход и на этот раз…
Со стороны латинского войска все время слышался приглушенный шум. И вдруг шум этот стал нарастать и вылился в ликующий крик всего воинства.
— Что там происходит? — не мог понять Глеб.
Трифон зло смотрел на рыцарей:
— Так они приветствуют город. Они рассмотрели его наконец! Он им понравился…
Глеб поражался. Этих рыцарей, сильных, хорошо вооруженных, окруженных оруженосцами, было раз в десять больше, чем насчитывало крестьянское ополчение полгода назад. С горечью подумал Глеб о том, что вот это войско отправить бы туда, под Никею, где, наверное, до сих пор высится гора мертвых. Уж эти рыцари разбили бы турок — в том сомнений быть не может!
Латиняне все время были в движении. Новые и новые отряды прибывали к ним. Они выстраивались на холмах в каком-то определенном, известном только самим латинянам порядке.
— А вот и их повелитель! — прошипел Трифон. — Храни нас Бог!..
Перед войсками появился всадник. Все опять закричали — еще громче прежнего. Этот крик двумя-тремя волнами прокатился над холмами.
Вокруг всадника быстро образовалась свита.
Всадник, коего отличал от свиты ярко-алый плащ, обращался к воинству с речью. Время от времени рыцари отвечали своему герцогу радостным дружным криком.
Глеб оглянулся на город. Тот был невероятно красив даже в это пасмурное утро.
Жители полиса, привлеченные шумом, взволнованные, начинали скапливаться у стен. Они кричали снизу, спрашивали стражу, что там снаружи происходит и почему не открывают ворота. Воины рассказывали горожанам, что видят. Воинов на стены высыпало — тысячи. Всем любопытно было посмотреть на крестоносцев. И зрелище сильно впечатляло греков.
Вот латиняне прокричали что-то трижды и затихли. Алый плащ направил своего коня к городу. Свита следовала за герцогом на некотором отдалении.
Вот герцог подъехал к воротам и остановился. Некоторое время он ожидал, не сходя с коня. Стража пялилась на этого рыцаря сверху. Сразу бросался в глаза огромный крест у него на груди. Стальные латы отсвечивали голубоватым светом, сверкали золотые шпоры.
Наконец рыцарь сказал:
— Полис! Открой ворота. Ты звал нас.
У него был низкий сильный голос.
Разумеется, никто не собирался открывать ворота.
Рыцарь поднял голову и оглядел снизу стены:
— Есть тут кто-нибудь, способный отвечать за свои слова?
Трифон стал между зубцами башни:
— Слушаю тебя. Говори.
Рыцарь поднял забрало:
— Ты кто?
— Трифон, начальник городской стражи.
Рыцарь усомнился:
— Ты имеешь право говорить с герцогом?
Трифон презрительно усмехнулся:
— Я имею право говорить и с твоим королем, ибо я — начальник константинопольской стражи. Всему миру известно, что наш полис — столица столиц.
Рыцарь не стал больше сомневаться, поскольку выбирать ему сейчас не приходилось.
— Я — Готфрид из Лотарингии. Открой мне ворота…
Трифон обернулся к стражникам, среди которых стоял и Глеб, и вполголоса бросил:
— Либо он сумасшедший, либо принимает нас за дураков! Мы сейчас пустим его, пустим эту ораву, и считай — город завоеван!.. — рыцарю же сказал громко: — Я не открою ворот.
— Почему? Ты хочешь расстаться с головой? — этот Готфрид держался напористо. — Ваш император нас звал. Он нас ждет, а какой-то начальник стражи не желает нас пускать.