Секрет брата Бога
Шрифт:
— И что же случилось? — спросил Фрэнсис.
— Ничего серьезного. Автомобильная авария.
— Почему же у вас такой встревоженный вид?
Потому что я очень встревожен, ответил Лэнг про себя.
— Вы уедете из Рима?
— Да, как только закончу кое-какие дела.
Каждый день, под вечер, в Риме происходит одно и то же чудесное явление: перед тем как коснуться горизонта, солнце окрашивает ничем не примечательные дома в цвет, представляющий собой нечто среднее между сиеной и охрой. Такой цвет не повторяется в точности нигде больше, в чем признаются и Сиена, и Флоренция, и различные города, лежащие в холмах Тосканы и Умбрии. Их предзакатным часам либо не хватает желтого, либо в них слишком много красного… во всяком случае, такое мнение подтвердит любой коренной римлянин, если его спросить об этом.
Однако двоих мужчин, находившихся в комнате, из окон которой открывался один из лучших городских видов, нисколько не интересовали предзакатные краски. Они полностью сосредоточились на негромком шипении записывающего устройства, время от времени перебиваемом человеческими голосами.
— Фреску все же отыскали, — сказал младший. — А я совсем было решил, что она существует только в легендах.
Старший покачал головой:
— Очень некстати. Это лишь подтолкнет американца активнее взяться за перевод копий, которые у него есть, если только он еще не перевел их.
— А зачем ему мог понадобиться этот грек, Стрентеноплис, если не для того, чтобы перевести ему текст?
Старший ненадолго задумался.
— Присмотри за этим. И о греке позаботься. Только так, чтобы не оставить зацепки для полиции.
— А как быть с тем евреем, что делает фальшивые документы?
— За ним тоже присмотрите. Главное, чтобы у властей не было никаких улик. Американцу, без сомнения, нужны какие-то документы. Несмотря на то что он не должен там появиться, следите за эти местом. А его необходимо устранить любым способом. Единственное ограничение — это должно быть сделано вне Святого города. Не должно быть ни малейшей вероятности того, что содержание этого евангелия станет известно.
— Мы отыскали немку и ее ублюдка от американца. Скоро мне сообщат все подробности. Если удастся взять их в заложники, мы сможем вынудить Рейлли прийти к нам.
Пожилой поднялся:
— Ты делаешь святое дело. Благословляю тебя во имя Господа.
— Благодарю вас, великий магистр, — ответил младший, пытаясь подавить бурлящее в груди негодование.
Сегодня он потерял двоих славных рыцарей. У одного было страшно обожжено лицо, и, вероятно, ему предстояло остаться слепым на всю жизнь, а у второго был проломлен череп. И потеря наемников, которых призвали на помощь в Праге, была очень неприятна, и загадочное исчезновение в Америке человека, который отыскал убежище Лэнга в окрестностях Атланты. Но настоящих солдат, рыцарей, обладавших навыками, которые давали бы им хотя бы некоторые шансы на то, чтобы справиться с американцем, у него было немного. Да и таких, которым когда-либо доводилось пользоваться пистолетом или винтовкой, — тоже.
Приказы отдавать легко, а вот выполнить их иной раз куда труднее. И тут не важно, святое дело или нет.
Почти все учреждения в Риме начинали работать в 9 или 9.30 утра без всякой оглядки на предстоящий дневной перерыв. Насколько мог судить Лэнг, Ватикан придерживался того же обычая.
Показав пропуск часовому, облаченному в форму, которую придумал для швейцарской гвардии Микеланджело, Лэнг прошел в археологическое управление и проследовал по коротенькому коридору до кабинета отца Стрентеноплиса. Дверь была закрыта. Лэнг коротко постучал, подождал немного, снова постучал и вновь не получил ответа.
Тогда он легонько толкнул дверь. Как и большинство помещений, которые ему доводилось видеть в Ватикане, кабинет не был снабжен замком. Дверь без всякого сопротивления открылась. Помещение выглядело точно так же, как и накануне. И пахло здесь точно так же. Лэнг не мог сказать, что именно курил священник, но вонь въелась в стены, как старая краска.
Лэнг подумал было порыться в бумагах, которыми был завален стол, но решил не делать этого. У него имелась еще одна копия евангелия, и ту, что он отдал священнику, можно было оставить у него. Ну а на то, что здесь окажется перевод, вряд ли стоило рассчитывать.
Вопрос, конечно, заключался в другом — где священник?
Лэнг вышел из кабинета, закрыл за собой дверь и, сделав несколько шагов по коридору, остановился перед открытой дверью, где за столом, на очень высоком вращающемся кресле, сидела чрезвычайно низкорослая монахиня. Едва касаясь пола носками туфель, она с сосредоточенным видом, какой обычно бывает у людей, не слишком свободно владеющих компьютером, тыкала пальцами в клавиатуру.
Лэнг переступил через порог:
— Mi scusi, parla l'inglese? [29]
29
Прошу прощения, вы говорите по-английски? (ит.)
Женщина обернулась и одарила Лэнга такой сияющей улыбкой, какую он вряд ли видел у кого-нибудь старше семнадцати лет.
— Конечно, я говорю по-английски, но все равно спасибо, что спросили! Ваши соотечественники часто бывают уверены, что по-английски должны говорить все и повсюду, и, если их не понимают, думают, что их плохо слышно, и начинают кричать. Чем могу служить?
— Отец Стрентеноплис назначил мне встречу…
Монахиня неприязненно передернула плечами:
— Вы рано пришли. Он редко появляется раньше половины одиннадцатого.
Похоже, подозрение Лэнга о том, что грек — приверженец спиртного, подтверждалось.
— Мне очень нужно увидеться с ним. Я во второй половине дня улетаю…
Женщина повернулась вместе с креслом к монитору.
— Он у нас в командировке и живет в одной из квартир, которые Святой престол держит специально для таких целей. Телефона там нет… — Она хмуро поглядела на экран, как будто чувствовала себя виноватой в таком упущении. — Наши гости пользуются сотовыми телефонами.