Секрет государственной важности
Шрифт:
— М-да, гм… — не сразу отозвался толстяк, в котором нетрудно было узнать старшего механика Фомичева. — Рассказывали люди — не верилось как-то. Во сне столько рыбы не приснится.
— С голоду теперь не помрем, Николай Анисимович, — радовался машинист Безбородов, старинный дружок стармеха. — И свежей рыбки поедим, и впрок заготовим, накоптим, зернистой икорки — вот так, вдосталь… А посмотри, что с рыбой через неделю содеется: почернеет, хвост оботрется, как старая метла, чешуя облезет, полуживая…
Совсем рядом метровый лосось, разбрызгивая хвостом воду, всплеснулся над рекой.
Безбородов
— Такого бы на уху! — даже причмокнул стармех.
— Не туда смотришь, Анисимыч, — на серебряночку, на молодуху глянь. — Машинист показал на живой поток в реке. Среди темных рыбьих спин изредка мелькали хорошо заметные серебристые. — Им-то икру метать срок не вышел, самый скус для ухи-то…
Старший механик изловчился и ударил острогой. Через мгновение рыбина с серебристой чешуей билась на камне. Почти в одно время подцепил добычу Безбородов. Ударили еще по разу, и опять две жирные горбуши брошены на берег. Приятели довольнешеньки: недаром они встали сегодня рано, как говорят, до вторых петухов.
— Хватит пока, пожалуй, — не без сожаления сказал Фомичев. — Больше пуда потянет. — Стармех нагнулся, прикинул одну рыбину на руке.
Силен азарт рыбаков. Они с удовольствием остались бы у реки и еще долго орудовали острогой, тем более что особого искусства здесь не надо — рыба шла густо. Но, представив себе жирную, крепкую уху, Фомичев заторопился.
— Вот капитана обрадуем! — сказал он.
— Не пойму, — в сердцах сказал Безбородов, — ты, Николай Анисимович, капитана как бога почитаешь, а подумал: куда он нас ведет? Против своих же он тянет. — Машинистнедовольно переступил с ноги на ногу. — Не простят нам это плавание товарищи…
— О каких товарищах ты говоришь? — насупился Фомичев.
Машинист промолчал.
— Вот что, Петр, — засопел старший механик. — Дружба дружбой — табачок врозь. Ты, может, товарищами считаешь и тех, что у нас в машине наколобродили? Агитировать меня вздумал? Не выйдет. Я на десять лет свою жизнь укоротил через ихние штучки… А может быть, ты и сам такой? Договаривай, коли начал. Только запомни: капитан — наша власть, и все тут, понял?
Безбородов смотрел на своего приятеля с сожалением, пасмурно.
Да, пришлось поволноваться механику Фомичеву. Необычайные происшествия на «Синем тюлене» заметно пошатнули его здоровье. И, как назло, пропал племянник. Душа Николая Анисимовича была не на месте. Как-никак своя кровь. «Эх, сестра, сестра!» Он знал, что Федор для нее — единственная отрада жизни. Себя он считал виновником случившегося… Чтобы найти Федора, Фомичев делал все, что мог. По его настойчивым просьбам капитан не раз отправлял в тайгу матросов на розыски. Еще больше Николай Анисимович переживал исчезновение парохода. Как это могло случиться? Пароход ушел — значит, машину исправили? Кто? Кто ее застопорил и кто починил? Об этом он думал и день и ночь. Может быть, пароход захватили партизаны? Может, и Федора, Никитина и Ломова тоже зря в тайге ищут?
Николай Анисимович смутно чувствовал, что существует связь между исчезновением парохода и пропажей людей. Может быть, даже догадывался, но не хотел верить…
— Увели пароход, дьяволы, — узнать бы кто! Я брата родного не пожалел бы, — выдавил старший механик.
— Не
Машинист махнул рукой, продел веревку рыбам под жабры, крякнув, перекинул увесистый груз через плечо и тронулся в дорогу. Он первый сошел с камня в воду, за ним стармех. До берега им было несколько шагов. Рыба шла стремительно, совсем не обращая внимания на людей, задевая их за ноги.
Ступив на прибрежный песок, моряки чуть не столкнулись со стариком, возникшим неожиданно из тумана. Голова его была покрыта грязным махровым полотенцем, концы которого завязаны вокруг шеи. Сивая коса до пояса, на ремешке с правой стороны два ножа.
— Здравствуй, — добродушно улыбаясь, сказал старик и протянул коричневую от загара сухую руку.
Моряки вежливо поздоровались. В этих местах каждый человек — человек.
— Откуда ты взялся? — спросил Фомичев, заметив длинную косу. — Наверно, гиляк?
— Наша нет гилячка, наша ороч, — сказал старик. — Николай Григорьевич Намунка. — Он опять начал здороваться.
И столько было достоинства в его лице, что приятели еще раз пожали протянутую руку.
— Что ты здесь делаешь? — спросил стармех.
— Моя живи здесь. — Ороч показал на берег моря. — Зимой в сопках соболь стреляй, ловушка делай. Летом рыбу лови. — Он показал на покосившиеся колья, торчавшие поперек одной из проток. — Нынче зимой люди много рыбу кушай. — Он погладил себе живот. — Ворона каркай — очень хорошо. — Ороч прислушался к натужному хлопанью крыльев какой-то сильной птицы, уносящей выхваченную из воды добычу. — Царь медаль подари, — пошарив за пазухой, важно сказал Намунка и показал на ладони золотую орленую медаль на шнурке. — Моя много люди спасай есть.
— Молодец, — похвалил машинист.
— Пойдем, Намунка, с нами, — предложил стармех. — Сегодня ты для нас вторая удача. Капитан сколько раз говорил: «Нам бы ороча, местного человека, встретить — из беды бы выручил». Вот и встретили.
Старик улыбнулся, закивал и послушно двинулся вслед за моряками.
До моря не так уж далеко. По пути спугнули длинноносых куличков, гулявших на песке. За кустарником под ногами зашуршала галька. Туман стал редеть, опускаться вниз, очищая небо. На гладких камешках крупными каплями оседала влага. Впереди тенями стали вырисовываться палатки, показалась изба.
По-прежнему пронзительно кричали чайки.
— Слышь-ка, Анисимыч, — сказал Безбородов, прислушиваясь к птичьему гомону, — сколь чаек с моря летит… — Он взглянул в сторону бухты и не договорил: над жиденькой пеленой тумана стояли две знакомые мачты.
— «Синий тюлень»! — в один голос вскрикнули приятели и, позабыв о рыбе и старике ороче, кинулись бежать по галечному берегу.
Нечего и говорить, как поражены были все в лагере, когда из бухты вместе с туманом исчез и пароход. Много было высказано разных предположений. Может быть, его разбило и он затонул? Или, наоборот, как-то всплыл с мели и его вынесло в море? Но моряки отвергали все это. Ветер, наоборот, тогда стих. Приливы здесь невысоки. Течения слабы… Если пароход самостоятельно всплыл, то быть бы ему снова на берегу.