Секрет Коко

Грин Ниам

— Марк, у меня есть старый журнальный столик, с которого ты мог бы начать, — предлагаю я, пытаясь вселить в него хоть немного энтузиазма по поводу того, что ему сегодня предстоит. — Что будешь с ним делать?

— Не знаю, — пожимает плечами он. — Могу прибить себя к нему гвоздями.

— Если тебе не нравится это занятие, в следующий раз хорошенько подумаешь, прежде чем доводить дело до отстранения, — предупреждает Кэт, подмигивая мне, пока он ничего не видит.

— Я подброшу его потом домой, — обещаю я, когда они уже стоят на пороге.

Моя подруга

награждает меня добродушной улыбкой:

— Ты — ангел. До смерти хочу знать, что произошло с тобой в Лондоне.

— А я сгораю от нетерпения, так сильно хочу рассказать тебе все до мельчайших подробностей, — отвечаю я. Жду не дождусь, когда посвящу уже Кэт в историю Тэтти — она всегда была очень мудрой в житейских вопросах, так что наверняка даст мне совет.

— Кажется, тебе есть чем со мной поделиться, — с любопытством взирает она на меня.

— Вот именно!

— Поставлю чайник, — предлагает она.

— Нет, лучше открой бутылку вина, — отвечаю я. — У меня такое чувство, что сегодня она мне очень понадобится.

— Нам обеим не помешает сегодня хорошенько выпить, — смеется она и заговорщицки усмехается, выходя из магазина.

Мы с Рут уже сидим в отдельном кабинете ресторана «Сентрал», когда на пороге гостиницы появляется Анна. Она одета во все черное, как и всегда, но теперь даже ее манера одеваться кажется мне лживой и лицемерной — как могла она столько лет носить траур, не будучи вдовой на самом деле? Это совершенно ненормально. Ее жизнь, ее общественное положение в этом городе — все построено на лжи. И как она умудрилась скрывать такую страшную тайну все это время?

Я слышу, как Рут нервно посапывает, сидя рядом со мной, и сжимаю ее руку, надеясь на то, что это придаст хоть немного храбрости нам обеим. Если бы такое испытание предстояло мне, я, как всегда, попыталась бы оттянуть этот страшный момент. Ненавижу всякие распри.

— Я ненадолго, — запыхавшись, предупреждает Анна и садится напротив нас, тщательно расправляя фалды своего пальто. — Нужно поговорить с отцом Пэтом о Литургии света ^[16] . Столько всего еще предстоит сделать — никакого времени не хватит.

16

Служба в римско-католической церкви, которую совершают вечером Великой субботы, Навечерие Пасхи.

Я украдкой поглядываю на Рут: это она хотела, чтобы мы рассказали Анне о Колине где-то на нейтральной территории. Сначала мне показалось, что отель прекрасно подойдет для этих целей, но теперь, когда мы уже встретились, меня начинают терзать сомнения. Нас в любом случае никто не сможет подслушать, ведь мы сидим отдельно от всех, но что, если Анна действительно взорвется? Что, если у нее случится нервный срыв?

— Анна, не хочешь чего-нибудь выпить? — спрашиваю я, заведомо зная, что она откажется от алкогольных напитков, но ведь надежда умирает последней.

— Только тоник, спасибо, Коко, —

отвечает она.

— А как насчет чего-нибудь покрепче? — неуверенно предлагаю я.

— Среди бела дня? Конечно же нет. — Ее возмущает сам факт, что я задаю ей такие кощунственные вопросы.

Я послушно заказываю для нее тоник и возвращаюсь на свое место.

— Итак, к чему вся эта таинственность? — спрашивает она, то и дело поглядывая на часы. — Если вы хотели рассказать мне о своей поездке в Лондон, то почему срочно? У меня действительно нет сейчас времени на обед. Нельзя заставлять отца Пэта ждать.

Мы с Рут встревоженно переглядываемся. По решительному огоньку в ее глазах я вижу, что она не отступит. Мой желудок совершает в животе головокружительный кульбит с переворотом.

— Анна, — начинает Рут, — мне нужно тебе кое-что рассказать, и предупреждаю — тема не из приятных.

— А, я догадываюсь, к чему ты ведешь, — прерывает та столь тщательно подготовленный монолог сестры.

— Правда? — изумляется Рут.

— Конечно, и если честно, Рут, — закатывает она глаза, — то ты принимаешь все слишком близко к сердцу.

Рут захвачена врасплох, как и я. Анна уже все знает? Как такое возможно?

— Ты уже знаешь? — спрашивает она, широко раскрыв глаза от удивления. Неужели Колин успел сам с ней связаться?

— Разумеется, — чопорно отвечает она. — Ты бесишься, потому что я сделала в вашей лавке небольшую перестановку, но поверь — потом ты сама мне скажешь за это спасибо. Теперь у вас все обустроено гораздо удобнее, вам просто нужно привыкнуть. И у каждой вещи есть свое определенное место. Я могу все рассказать…

Господи, она решила, будто мы пришли ругаться из-за чистоты и порядка в нашем доме.

— Анна, — говорит Рут срывающимся голосом, — мы хотим поговорить не об этом.

— Неужели? — озадаченно поднимает бровь Анна.

— Правда, — кивает Рут.

— То есть в лавке вам все понравилось? — торжествующе восклицает она. — Я знала! Все время говорила себе…

— Анна! — перебивает ее Рут. — Помолчи, пожалуйста. Это касается Колина.

Анна бледнеет, только лишь заслышав его имя, ее щеки кажутся неестественно серыми на фоне густо напудренного лица. Из нее будто весь дух вышибло, у меня сердце кровью обливается, когда я вижу, насколько глубоко она потрясена. Рут не умолкает ни на секунду, отчаянно пытаясь успеть рассказать все, что должна, до того, как сестра окончательно утратит самообладание.

— Недавно он связался со мной, и во время этой поездки в Лондон я навестила его в больнице. Он очень болен, Анна. Колин при смерти.

— Он ведь давно уже мертв, забыла? — медленно, едва не по слогам отвечает она ледяным тоном.

— Анна, послушай, — умоляет Рут, — он попросил меня кое-что тебе передать. Своего рода послание.

Рут вынимает из сумочки часы, которые ей передал Колин, и выкладывает их на середину стола. На какую-то долю секунды лицо Анны неожиданно смягчается, но потом она снова берет себя в руки — и вот сестра Рут уже снова выглядит собранной, как никогда.