Секрет на троих
Шрифт:
Чего я хотел? Странный вопрос. Ребекка была права на счет Селин. Она слишком проницательна и слишком любопытна. Докапывается до самой сути. Но вернёмся к вопросу. Чего бы я хотел?
Все мысли крутились вокруг неё. Я хотел бы сжать её руку в своей ладони, хотел бы обнять её, хотел бы, черт возьми, поцеловать. Еще бы я хотел, чтобы то, что происходило со мной, никогда не случалось.
– Я хотел бы потерять память. – Я посмотрел на девушку. Нет, похоже, она не шокирована моим ответом.
– Так проблемы не
– Тебя бы я не забыл. – Быстро ответил я.
– Ошибаешься, ты бы забыл всех. Ну что, согласен ради душевного спокойствия заплатить такую цену?
Я отрицательно покачал головой.
– Нет.
– Тогда мне ничего не остается, как снова задать тебе прежний вопрос, чего хочешь ты?
Слова застряли в моём горле. Я несколько раз пытался начать говорить, но закрывал рот. Я снова взъерошил обеими руками волосы и усмехнулся.
– Я выгляжу глупо?
– Вовсе нет, - возразила она, - просто ты, вероятно, впервые пытался произнести что-то вслух и у тебя возникли затруднения. Это…нормально.
Она улыбнулась мне. Появились милые ямочки вокруг рта. До чего же мне…. Нет, Нельсон, прекрати! Ты не имеешь права лезть к ней. Ну, хватит же на неё пялиться, придурок!
Я мысленно сравнил её с красоткой Бритни Спирс, чей постер в блестящем мини-платье висел у меня над кроватью. Я его выдрал из какого-то модного молодежного журнала и повесил рядом. В общем, неважно.
Нет, Селин еще прекраснее, чем Бритни, решил я. И в отличие от простой бумажки, Селин живая, теплая и такая желанная.
И я был недостоин её. Как не печально это было осознавать, но, правда такова и ничего не изменишь. Я был не тем парнем, с которым следовало дружить Селин. На мне висело черное клеймо, и оно и останется до конца дней моих. И я должен был что-то предпринять, чтобы разорвать этот порочный круг.
– Какая разница, чего я хочу, - рассеянно пробормотал я, - все равно это неосуществимо.
– Почему? – Шоколадные глаза Селин уже не улыбались как прежде.
– Потому.
Я не знал что ответить, поэтому ответил так прозрачно.
– А все же? – Не унималась она.
– Время упущено. – Я имел в виду отца, но Селин об этом не знала. – И вообще я никогда не ставлю вопрос таким образом. Что я хочу? – Я усмехнулся.
– Легче сказать, чего я не хочу.
– И чего ты не хочешь?
– Ладно, - я вздохнул и слабо улыбнулся, чтобы это произнести мне пришлось отвернуться, - мне не хотелось бы…, чтобы ты, - я набирался сил это произнести. Я должен был это сказать, ради всего святого, – приставала ко мне.
Всё, я это произнёс. Моё сердце ухнуло вниз и забилось сильно-сильно. Никогда еще я не врал так убедительно.
–
– А разве нет? – Я сжал зубы до боли, чтобы не сболтнуть лишнего. – Вспомни своё поведение в столовой. Мне после этого просто необходим был холодный душ. – Селин помрачнела. Я обидел её, но я не мог поступить по-другому.
– Это была просто невинная шутка. – Пошутила она.
– Вот как ты это называешь? И это говорит мне скромница? Твоя сестра считает, что ты именно такая. Значит, она заблуждается на твой счет? – Я не был настроен на игривый тон и в точности повторил слова только что сказанные ей самой. – Шутка. А знаешь. Мне она понравилась. Я потом весь день смеялся. Так вышло здорово.
Я стиснул зубы и замолчал.
– Не собираюсь перед тобой оправдываться! – Разозлилась Дойл.
– И не нужно. Просто оставь меня в покое. Со своими глупыми разговорами, шутками и тому подобным черным юмором. Не трогай меня. Отвяжись.
Селин вспыхнула.
– А ты ненормальный! – Сквозь зубы процедила она.
– Я это уже слышал. – Признался я. – Этим меня не оскорбишь.
– Ты такой толстокожий?
Её ехидство достигло предела. Теперь она уже в открытую издевалась надо мной.
– Считай, как знаешь, только больше ни под каким предлогом не подходи ко мне.
Господи, как больно! Только бы не совершить какую-нибудь глупость! Чем скорее Селин уйдет, тем легче мне будет забыть её.
– Тогда и тебе придется держаться от меня на расстоянии. – Напомнила она. Я сказал, что знаю это. Тогда она спросила, как бы подводя итог всему сказанному.
– Ты, в самом деле, этого хочешь?
Что-то в её голосе заставило сердце сжаться от боли, и я не сдержался и повернулся к ней.
Как можно смотреть в такое прекрасное лицо и не желать увидеть его вновь, как можно сидеть так близко и бояться дотронуться до неё зудящими кончиками пальцев?
Как можно говорить такие ужасные вещи и не краснеть ото лжи? Я смотрел на неё и понимал, что ломаю сейчас всё, что мог бы построить, желал бы построить. А что если я никогда больше не прикоснусь к ней?
Эта мысль была сродни физической боли. Признаюсь, я не сдержался, моя рука потянулась вперёд и накрыла её руку, лежащую на подоконнике.
Электрические импульсы поползли вверх по руке к плечу, а от него распространились на всю грудную клетку и спину. Я словно задеревенел как Пиноккио и больше не мог пошевелиться. Я боялся, что не сдержусь и завоплю, что есть мочи от распиравшего меня счастья и желания.
Теперь я должен был сказать что-то ужасное. Должен всеми возможными способами оттолкнуть её от меня. Я никогда не смогу сделать её счастливой. Какая мучительная истина! Она приподняла ладонь. Наши пальцы переплелись.