Секрет Пегаса
Шрифт:
У Стокуэлла на мгновение отвисла челюсть, а очки сами собой соскользнули на кончик носа.
— О, я вовсе не хотел…
Лэнг улыбнулся, давая понять хозяину кабинета, что тот может разговаривать с ним совершенно спокойно, как один антипапист с другим.
— Вы сказали, что у вас был коллега…
Стокуэлл тяжело вздохнул и подтвердил:
— Совершенно верно, в прошедшем времени. Бедняги Вольффе с нами больше нет. Потрясающий парень, в вист играл как бог. Настоящая трагедия!
Лэнг почувствовал холодок, порожденный отнюдь не пресловутыми сквозняками, на которые жаловался Стокуэлл.
— Насколько я понимаю, мистер Вольффе…
Стокуэлл чихнул, повторил свой эффектный трюк с платком и поправил:
— Доктор Вольффе.
— …Доктор Вольффе умер не естественной смертью.
Стокуэлл уставился на Лэнга, его брови соприкоснулись, как спаривающиеся гусеницы.
— То есть?
— Я спросил, как умер доктор Вольффе. Вероятно, несчастный случай?
— Да-да. Вы, наверное, читали или видели по телевизору?
— Конечно.
Профессор повернулся и уставился в единственное окно, имевшееся в этой захламленной комнате. На лице у него появилось такое выражение, будто ему страстно захотелось выбраться на улицу и поиграть.
— Сказали, что он, по всей вероятности, вскипятил чай и не закрыл газовую горелку. Взрывом выбило стекла чуть не по всему «квадрату».
— А потом случился пожар.
Стокуэлл не без усилия оторвался от вида за окном.
— Редкостная у вас память, мистер…
— Рейлли.
— Да-да, Рейлли. Удивительно, как вы запомнили то, что несколько месяцев назад промелькнуло в газетах и на телевидении.
Лэнг оперся о стол, заваленный бумагами, подался вперед и спросил:
— Его труды о тамплиерах тоже сгорели?
Санта-клаусовская физиономия Стокуэлла сделалась скорбной. Утрата научного труда явно печалила его куда сильнее, чем гибель коллеги.
— Боюсь, что да. Оригинал рукописи, рабочие материалы — все, кроме первых набросков.
Неужели выяснится, что Лэнг не зря предпринял эту поездку?
— Где же могут быть эти наброски?
— В университетской библиотеке.
— Вы хотите сказать, что я могу запросто прийти туда и прочитать их?
Стокуэлл встал и осмотрелся по сторонам, сделавшись очень похожим на ребенка, который пытается вспомнить, где же оставил свои санки.
— Не совсем так. Получить их должен я. Бедняга Вольффе передал копии мне, просил помочь. Он никогда не умел доводить свои работы до ума. Я как раз этим занимался, когда… Теперь-то ему с публикацией спешить некуда, верно? Я оставил распечатки в своем шкафу, решил, что со временем закончу работу и посвящу ее его памяти. Так что, пойдем?
Лэнг изрядно удивился бы, если бы достопочтенный профессор носил не твидовый пиджак с кожаными вставками на локтях, а что-нибудь другое. С вешалки, прибитой возле двери, он снял твидовую же кепку. Стандартное академическое обмундирование.
Уворачиваясь от велосипедистов, они свернули на Кэтт-стрит и оказались перед массивным зданием Бодлеанской библиотеки, выстроенным в XIV веке. Здесь хранились оригинал Великой хартии вольностей, бесчисленное множество иллюстрированных манускриптов и, самое меньшее, по одному экземпляру всех книг, когда-либо напечатанных в Великобритании.
Стокуэлл указал на соседнее круглое здание, увенчанное высоким куполом, в пышном стиле классического итальянского барокко, с пилястрами, обрамляющими высокие окна.
— Библиотека Радклиффа, — пояснил он. — Читальный зал. Подождите меня там, а я пока подберу материалы Вольффе.
Лэнг распахнул тяжелую дубовую дверь. Как ни странно, она оказалась высотой не более пяти с половиной футов, и ему пришлось пригнуться, чтобы войти.
«Любому, кто не верит в эволюцию, достаточно два-три раза разбить голову в средневековом дверном проеме, и все сомнения сразу из головы вышибет», — мрачно подумал Рейлли.
В главном читальном зале вдоль стен стояли дубовые столы, сделанные под старину, хотя и вполне современные. Посреди зала в накрытых покрывалами стеклянных шкафчиках хранилось кое-что из главных ценностей библиотеки. Свет ламп, висевших под потолком, казался совсем тусклым и смешивался с дневным, пробивавшимся сквозь помутневшие стекла окон. Тишина ощущалась прямо-таки физически. Лишь изредка безмолвие, пропахшее вековой пылью, нарушал шелест переворачиваемой страницы или попискивание ноутбука. Резкая колика в желудке напомнила Лэнгу о том, что хорошо бы поискать мужскую комнату, удобства, как выражаются некоторые. Здесь никак нельзя было рассчитывать на то, что ему удастся выпустить газы и ускользнуть незамеченным. В зале было, пожалуй, тише, чем на кладбище.
Дожидаясь Стокуэлла, Лэнг рассматривал содержимое застекленных витрин, заботливо укрытое от света. Попадавшиеся изредка латинские фразы он воспринимал как привет от старых друзей, но большая часть текстов была написана на саксонском, нормандско-французском или еще на каких-то вовсе не известных ему языках.
Рейлли разглядывал богато иллюстрированную миниатюрами, украшенную затейливыми буквицами Библию на гэльском, как он предположил, языке, и тут рядом с ним совешенно неожиданно, будто свалившись из каминной трубы, появился профессор. В руке он держал пачку бумаг. Сразу протянув ее Лэнгу, сказал:
— Вот. Когда закончите, закиньте все это добро ко мне в кабинет, лады?
— Спасибо. — Рейлли взял бумаги и пробежал взглядом первую страницу.
— Пустяки. — Стокуэлл уже направлялся к двери. — Друзья Джейкоба — мои друзья, и все такое.
Лэнг сел за ближайший стол и углубился в чтение. У него вновь больно кольнуло в животе. Но теперь уже стряпня Рейчел была тут ни при чем.
Тамплиеры: гибель ордена