Секрет Пегаса
Шрифт:
При первой же возможности я направился в библиотеку, дабы выяснить, кто такие были катары и гностики.
Узнал я, что ереси сии ведут свое начало со времени Вселенского собора, проходившего в Никее [85] , на коем истинная Церковь канонизировала четыре книги Святого Евангелия, а прочие отринула. Среди отвергнутых была книга Фомы, в коей говорилось, что Иисус повелел ученикам после смерти Его принять главой своим Иакова [86] .
85
325 г. Главным вопросом этой одной из первых представительных церковных конференций была ликвидация разночтения касательно того, был ли Иисус сотворен Богом или являлся частью Бога. Эта на первый взгляд чисто академическая проблема, как станет ясно впоследствии, повлекла за собой целый шлейф острых теологических конфликтов. В итоге был признан канон, согласно которому Иисус «рожден, несотворен, единосущен Отцу». (Прим. Найджела Вольффе.)
86
Так называемые кодексы из Наг-Хаммади, обнаруженные при проведении археологических раскопок в Верхнем Египте в 1945 году, хранились в таких же терракотовых кувшинах, как и свитки, найденные в Кумране, близ Мертвого моря. Перевод этих уникальных документов (всего их 52) был закончен лишь в 1977 году. В число находок входило и Евангелие от Фомы, содержащее приведенную информацию. (Прим. Найджела Вольффе.)
Фома, как, несомненно, явствует, был тем самым усомнившимся, что дерзнул прикоснуться к ранам Господа нашего. Из его неверия и родилась презренная ересь катаров и гностиков, которые, хотя и с иными совсем целями, отринули Священные Писания, многие из коих были начертаны кровью мучеников [87] .
Поначалу никак не мог я выяснить, каким же образом еретики обрели здесь, в Лангедоке, столь сильную поддержку, что для борьбы с ними потребно стало держать в этой земле рыцарей, обходящихся столь дорого.
87
См. выше примеч. 84. (Прим. Найджела Вольффе.)
Через несколько дней нашел я ответ в манускрипте, отнятом, судя по всему, у одного из еретиков-гностиков прямо перед тем, как тело его отправилось на костер, а душа — в ад. Не скрепленный в тетрадь, а начертанный на едином свернутом куске веленевого пергамента [88] , манускрипт сей по словесности своей был прискорбно плох, почерк выдавал неумелого писца, а чернила преизрядно выцвели. Если бы не попустил я любопытству своему взять верх над моим молитвенным рвением, то уразумел бы, что диавольские сии письмена сам нечистый вложил в мои руки точно так же, как соблазнил он многих опрометчивых обещанием многих знаний, ибо писания сии жестоко оскорбляли весь христианский мир.
88
Велень — название сорта пергамента для письма, сделанного из кожи новорожденных ягнят. Для этих целей часто употреблялась также кожа телят и лайка. (Прим. Найджела Вольффе.)
Гностик, составивший злокозненные писания, скрыл свое имя, однако же поведал о том, что начертано было до него, и кратко переложил суть тех писаний с древнееврейского и арамейского. Сообщал же он о следующем.
После распятия Господа нашего Иосиф Аримафейский [89] , бывший братом Иисуса, и Мария Магдалина, бывшая женою Иисуса [90] , страшась жестоких гонений, удалились на дальнюю окраину Римской империи, которая звалась тогда Галлией. В местности той обреталось и некоторое количество иудеев, среди которых был и сосланный Ирод Антипа [91] . Из скарба у них было с собою лишь то, что могли они унести в руках. В имуществе их имелся большой короб, назначение коего они держали в секрете и сокрыли его в холмах близ реки Сенс и горы, именуемой Карду. О ней и упомянул Тартус, говоря о том, что охраняли братья.
89
Прозвище Иосифа созвучно с названием страны Арамеи — так древние иудеи называли Сирию, — однако маловероятно, чтобы близкий родственник Христа мог прийти из тех мест. Вероятнее, что под Аримафеей имелся в виду один из нескольких одноименных или с созвучными названиями городов в Палестине, однако какой именно, точно установить пока не удалось. (Прим. Найджела Вольффе.)
90
Вопрос семейного положения Христа затрагивался и в других источниках. Христос как иудей должен был соблюдать заповедь, предписывающую жениться. Более того, в противоречивых «документах Лобино», хранящихся во Французской национальной библиотеке, утверждается, что Иисус самолично прибыл в Лангедок не только живым, но и с семьей, и явился прародителем Меровингской династии франкских королей. (Прим. Найджела Вольффе.)
91
Римская провинция Аквитания, которая сохранила впоследствии такое же название и в Южной Галлии и в состав которой входил нынешний Лангедок, служила одним из любимых римскими императорами мест ссылки опальных вельмож. По иронии судьбы туда же был сослан и Понтий Пилат. (Прим. Найджела Вольффе.)
Далее шло перетолкование писаний столь еретических, что я не осмелюсь даже назвать их, дабы не обречь мою душу на вечные муки таким кощунством. Однако же я вновь отыскал Гийома де Пуатье и пересказал ему кое-что из прочитанного мною, хотя и не то, за что оказался бы навеки проклят, ежели бы произнес это. Он не выказал никакого неудовольствия и сказал лишь, что бредни безумцев никак не связаны с нами и нашим долгом любить и защищать единственного истинного Бога.
Но, к горести моей, привелось мне узнать, что связь тут имелась.
Глава 3
Оксфорд
Лэнг сразу понял, что держит в руках смертный приговор, который Вольффе собственноручно выписал себе, — то, из-за чего «они» убили его. Подумав об этом, он невольно оглянулся по сторонам, прежде чем углубиться в чтение. Сначала Рейлли забыл о болях в кишечнике, а потом — где находится. Единственной помехой оказалась необходимость отвлекаться на академичные, пространные и очень раздражавшие его комментарии.
К тому времени, когда Лэнг закончил чтение, у него сложилось сразу несколько теорий по поводу загадки картины. Вопрос состоял лишь в том, удастся ли ему прожить достаточно долго, чтобы опробовать их и выбрать единственно правильную.
Лондон, Южный берег. 16:30
Под грязным облачным ковром, угрожавшим дождем, Лэнг втиснулся на «Моррисе» в дневной поток уличного движения на Стрэнде и по мосту Ватерлоо попал в Саут-Бэнк.
Район, расположенный в излучине Темзы и традиционно именовавшийся Саут-Бэнк, находился скорее на востоке, а не на юге Лондона. Вплоть до периода активного обновления, осуществленного с помощью люфтваффе, многократно бомбившей этот район во время Второй мировой войны, здесь располагались в основном склады и фабрики. На протяжении последующих пятидесяти лет этот район застраивался не так уж активно. Но за последние годы здесь выросли высоченные деловые здания, концертные залы, галереи и, конечно, жилье для любителей современной городской среды. Пейзаж очень походил на тот, что можно увидеть почти в любом крупном американском городе.
По Ватерлоо-роуд Лэнг доехал до Сент-Джордж-серкус, одной из тех площадей с круговым движением, которым британцы упорно отдают предпочтение перед перекрестками со светофорами. Дважды проехав по кругу, он выбрался в крайний ряд и свернул на Ламбет-роуд, прямо на громадные пушки, охраняющие Имперский военный музей.
Выбравшись с Ламбет-роуд, Рейлли отыскал для «Морриса» место у тротуара, заглушил мотор и некоторое время сидел, глядя в зеркало заднего вида. Как и на большинстве лондонских улиц, движение здесь было односторонним. Он хорошо видел проезжавшие машины и через пять минут пришел к выводу, что никто за ним не следил. Лэнг почти не сомневался в том, что о его поездке в Оксфорд не знал никто, не считая Джейкоба, Рейчел и профессора, однако, учитывая то, что он сегодня узнал, «они» должны были внимательно следить за этим местом.
Потом Рейлли вновь завел мотор и въехал в гараж, находившийся под соседним домом, которому было бы самое место на Риверсайд-драйв или Восточной Семьдесят первой улице, что на Манхэттене. Там он поставил «Моррис» на место, принадлежавшее Джейкобу, и, руководствуясь стрелками, указывавшими путь, прошел к лифту.
Дверь ему открыл Джейкоб. Даже из холла Лэнг уловил какой-то запах, почти напрочь перебивший смрад от трубки. Рейчел что-то творила на кухне.
Джейкоб жестом предложил Рейлли войти, не забыв окинуть взглядом холл. Впрочем, это было не осознанное, а рефлекторное движение, нечто вроде нервного тика.